ФУНГИ. А почему роман «Мать»? Вы ее не знаете – она никогда не станет ничего объяснять.
ПИСАТЕЛЬ. И как же вы поступили?
ФУНГИ. Я на ней женился.
Вечер. Больничная палата.
РАДИО. Передаем вечерние новости. Сегодня опубликована статистика по жертвам коронавируса в США.
ПИСАТЕЛЬ. Давайте выключим, а? Я здесь уже четвертый день – и ничего другого пока не слышал.
ФУНГИ. Неужели четвертый день?
ПИСАТЕЛЬ. А может – шестой. В замкнутом пространстве время не чувствуется.
Фунги выключает радио. За стеной слышен стук топора.
ФУНГИ. Они работают в три смены. Круглые сутки. Слышите, как топор ходит? Все-таки и у нас умеют работать быстро.
ПИСАТЕЛЬ. Знать бы еще, что они там с такой скоростью делают.
ФУНГИ. Может, действительно гробы? Отчего-то же Сестра высказала такую мысль?
ПИСАТЕЛЬ. Вы заметили: она сидит у нас все дни напролет. У нее что – других пациентов нет? Вы находите этому какое-то объяснение?
ФУНГИ. Нахожу. Может быть, это звучит нескромно, но, мне кажется, я ей понравился.
ПИСАТЕЛЬ. Да что вы!
ФУНГИ. Более того: у меня возникло подозрение, что она… Ищет со мной близости.
ПИСАТЕЛЬ. В самом деле? Ну, тогда это всё объясняет.
ФУНГИ. Необъяснимых вещей на свете нет. (Достает из рюкзака бутылку водки.) Если хорошо подумаете, вы найдете объяснение всему. В крайнем случае – обратитесь ко мне. Как вы думаете, почему так хорошо работает моя мысль?
ПИСАТЕЛЬ. Даже не догадываюсь.
ФУНГИ. Потому что я ее – стимулирую. (Ставит на тумбочку две жестяные кружки и разливает в них водку.)
ПИСАТЕЛЬ. Ого!
ФУНГИ. Это не «ого» – «ого» было, когда я сюда въезжал. Но день за днем, предаваясь мыслительной деятельности, я незаметно для себя выпил значительную часть. И теперь предлагаю допить оставшееся. Мы должны встретить вирус во всеоружии! Что говорит на этот счет литература?
ПИСАТЕЛЬ. Литература не возражает.
Чокаются, пьют.
ФУНГИ. Ну, что – есть у вас еще необъяснимые вещи?
ПИСАТЕЛЬ (задумчиво допивает содержимое кружки). Удивительное дело: всё начало объясняться само собой. Хотя – нет, кое-что осталось необъясненным. Вот смотрите: сейчас во всём мире объявлено чрезвычайное положение. Закрыты школы, театры, магазины – всё, что способно закрываться. Мир остановился.
ФУНГИ. Так ведь сейчас пандемия. Пан-де-ми-я. Одно слово чего стоит – как оркестр! Ваше здоровье!
Чокаются и пьют.
ПИСАТЕЛЬ. Есть слово «эпидемия». Когда эпидемия охватывает весь мир, ее называют пандемией. Это происходит время от времени.
ФУНГИ (наливает). Ну, происходит, ну, время от времени, всё естественно – в чём здесь непо-нятка?
ПИСАТЕЛЬ. А вот в чём: отчего мир остановился именно сейчас?
ФУНГИ. Подождите. Для начала выпьем. (Пьют.) Отвечаю вопросом на вопрос: а почему моя жена вместо пиццы положила в коробку «Мать» Горького? (С шумом нюхает рукав пижамы.) Мать-перемать! В мире должны быть тайны.
ПИСАТЕЛЬ. Получается, что даже вы не можете всё объяснить?
ФУНГИ. Получается, так. Иначе было бы слишком скучно. Нет, честное слово, лучше уж я чего-нибудь не объясню, чем мы умрем от скуки. (Берется за бутылку.)
ПИСАТЕЛЬ. Не много ли?
ФУНГИ. Там осталось всего ничего. Жена говорит: то, что на дне, – это слёзы, нельзя их оставлять.
Чокаются, пьют.
ПИСАТЕЛЬ (занюхивая рукавом). Я не всё выпил. Там совсем не на дне было, хороших полбутылки. Какие же это слёзы?
ФУНГИ. Горькие. Попробуйте – горькие или нет?
ПИСАТЕЛЬ (пригубив). Пожалуй что горькие.
ФУНГИ. Тогда за Горького! (Пьют оставшееся на дне.) Знаете, Писатель, ведь с этой заразой всё на самом деле ясно. Кто-то создавал боевой вирус, не закрутил банку – и вот, пожалуйста: результат.
ПИСАТЕЛЬ. Возникает законный вопрос: кто создавал этот вирус? И кто не закрутил банку?
ФУНГИ (приглушенным голосом). Пока понятно лишь одно: кто-то не закрутил. Может, в туалет вышел или, там, покурить. Банка опрокидывается сквозняком – дзынь! – и вот, пожалуйста, весь мир стоит на ушах. Послушайте! (Хлопает себя по лбу.) Как я до этого сразу не додумался? Банку закручивать – не собирались. (Лезет в рюкзак, достает вторую бутылку.)
ПИСАТЕЛЬ. Но мы ведь уже допили слёзы! Новая бутылка, насколько я помню, не планировалась.
ФУНГИ. Это форс-мажор. Дело государственного значения. (Разливает водку по кружкам.) Сейчас мы выпьем, и я скажу что-то очень важное. Под запись.