и нам велит молчать. И мы уходим.
(«По дороге на Скирос» И.Бродский)
На стене висели часы с кукушкой, которая регулярно выскакивала из крошечного домика и сообщала о том, что еще один час жизни ушел в вечность. Бабушка после каждого «ку-ку» принималась громко кашлять, потом с кряхтеньем поднималась и выходила из своей светёлки, опираясь на спинку стула, с глухим шумом двигая его перед собой.
– Тоня, ты вот что, – говорила она сурово, – ты мне рюмку налей.
– Нет, мама, не налью.
– Тоня, ты «не налей». А ты налей. Слышишь!
– Слышу. Только всё одно не налью. Тебе вредно.
– Тоня, послушай мать! Ты лучше так не говори, а то скучно становится.
– И не проси.
– Дочка, ты пойми, когда я рюмочку выпью, у меня отдохновение случается. А то сама подумай: сейчас болит, потом снова болит и еще болит. Это ж сколько можно!
– И не проси! Ты у меня эдак алкоголиком станешь.
– А хоть и стану. Все одно скоро помирать.
– Так неужто охота на суд Божий пьяной-то идти?
– А я к тому времени отосплюсь.
– А ну как не успеешь?
– Да?..
В прихожей запел электронный щегол звонка – кто-то пришел. «Девочки на балу, кого же это принесло?» – проворчала уставшая после работы Антонина Ивановна. Она включила свет, открыла дверной замок и дернула тяжелую дверь. На пороге стояла смущенная Маша и какой-то молодой мужчина.
– Мамочка, ты только не волнуйся, – сказала Маша, пряча правую руку за спину. – Это Виктор, он хочет с вами поговорить.
– Господи, что случилось? – обмякла Антонина, хватаясь за сердце, и впустила молодых в дом. – Алеша, иди сюда, тут что-то серьёзное.
– Манечка! – Отец выскочил из кабинета и, протянув руки, бросился целовать дочь, но увидев Виктора остановился и удивленно прислонился плечом к стене. – Я ж говорил, мать, наша Мариам влюбилась. Так вот тебе и жених! Новенький, как только что из магазина. А что, ничего парнишка-то! Видный. Надеюсь, Маша предупредила тебя, о том, что я обещал «в случае чего»?
– Да, – кивнул жених. – И должен сказать, что полностью с вами согласен. Я и сам за эту девушку живота своего не пожалею.
– А, мамынька! Какой у нашей Машеньки женишок-то ладный! – Это из своей комнаты, опираясь на стул, выползла бабушка и вплотную подошла к Виктору. – Высокий, румяный, мордастенький! Слышь, внучок, ты старухе рюмочку не нальешь?
– Мама, не позорься перед гостем, – сказала Антонина и обернулась на мужа. – Я что, одна тут такая глупая? Маша, Алеша, объясните мне, что тут происходит? Какой жених у нашего ребенка? Ей шестнадцать лет!
– Вот поэтому я и пришел, – сказал гость. – Простите, без приглашения. Я знаю, что Машеньке шестнадцать и готов ждать её совершеннолетия. Просто… Сегодня я понял… Простите, это было откровение свыше. В общем, я сегодня абсолютно точно понял, что люблю вашу дочь и внучку. Я набрался смелости, объяснился Маше в любви, подарил ей обручальное кольцо, – Маша выпростала руку, сверкнув бриллиантом, – и прошу вас благословить наше обручение и считать нас женихом и невестой.
– Подумаешь, шестнадцать лет! – возмутилась бабушка. – Да в старину в тринадцать лет девок замуж выдавали и ничего, рожали по двенадцать детей и жили до девяноста лет. Маша, вы сколько деток хотите?
– Бабушка! – строго сказала Антонина. – Постой ты о своей старине. Тут серьезное дело.
– А я что в опыры играю? – сказала бабушка. – Или в присядку пустилась? Я об сурьёзе и говорю.
– Маша, ты сколько детей хочешь? – повторил вопрос Виктор.
– Сколько Бог даст, – прошептала смущенная Маша.
– Вот вам всем! – Хлопнул в ладоши отец. – Моя дочь! Слышите? Ах, ты умница моя! Но Виктор, ты меня понял?.. Если что… – Он придал лицу свирепое выражение, изобразив руками отвинчивающий жест.
– Понял, – сказал Виктор. – Сам голову на плаху положу. Да вы не волнуйтесь, пожалуйста, у нас еще будет много времени узнать друг друга. Надеюсь, вы убедитесь в серьезности наших чувств и намерений. – Он обернулся к застывшей Маше: – Маша, за тобой до самого венчания остаётся право вернуть мне кольцо и выгнать вон. Только очень прошу, не делай этого! Я полюбил тебя. А у мужчин нашего рода это навсегда.
– Тоня, неси Казанскую, быстро! – заголосила бабушка. – Я этих ангелочков сама благословлю!
– Давай, Тоня, неси, – кивнул отец. – Доброе дело, сердцем чувствую.
– А моего мнения тут кто-нибудь спросил? – возмутилась Антонина.
– А что тебя спрашивать, – пробурчала бабушка, – коль ты родной матери уж рюмочку жалеешь.
– Прости, Тонечка, – сказал отец, – ты голосуешь «за» или «против»?
– Конечно «за»! Что ж я своей доченьке, враг что ли? Только хочется, чтобы протокол был соблюдён по полной программе, если уж так всё красиво начинается… – И ушла в бабушкину комнату за иконой.