«А любовь, — пела она про себя, — любовь всегда печальна. Губы улыбаются, а на душе — темный лес». Она запрокинула голову и, сощурившись, смотрела на изумрудную листву ветвей, проплывавших над головой, а когда солнце внезапно ослепило ее, крепко зажмурила глаза. Она так и сидела с закрытыми глазами, пытаясь вообразить, как Элиас берет ее за руку и что будет дальше. Может, он и не любит ее вовсе. Она ведь, кроме всего, и плохая партия, наследовать ей в доме нечего. Конечно, он будет говорить красивые слова. Встанет, поди, перед ней во весь рост, будет глядеть в глаза, пока она не покраснеет. Из приличия будет, наверное, долго молчать, а потом вдруг ошарашит: «Фройляйн Эльзбет, согласны ли вы быть моей женой?» Ну и при этом красиво взмахнет рукой, ясное дело. Ой, что за глупые мысли! И Эльзбет открыла глаза.
Элиас молча сидел на козлах.
Он, поди, сильно робеет. Вот и матушка то же говорит. А настоящий мужчина должен смело идти по юдоли жизни, говорит батюшка. Кроме того, на родне его брата лежит проклятие. Все дети чахлые и слабы умом. А это может по наследству передаваться, считает батюшка. И все же она была уверена, что Элиас стал бы верным мужем. Наперед знать, конечно, ничего нельзя, но она — так думает. Если бы только не этот страшный изъян с глазами. Просто ему надо быть порешительнее да посильнее.
Тогда бы уж она ему давно намекнула — эдак по-женски, — что она не прочь выйти за него. Лукас, слава Богу, совсем другое дело. То, что она испытала с ним после праздника, вызвало у нее прямо-таки жажду. Она ведь всего-навсего слабая женщина, и чувства у нее женские. А Элиас не понимает. Нет, Элиас Альдер — не мужчина. Это она ясно видит, к сожалению.
Элиас молча сидел на козлах.
Кажется, он вообще хочет жить без женщины. Из него наверняка получился бы отец церкви, какой-нибудь там прелат или даже — епископ. Если и впрямь так будет, она готова пешком отправиться в Фельдберг поглядеть на его посвящение. А потом упадет перед ним на колени, поцелует перстень у него на руке и скажет про себя: «Это Элиас Альдер. Он был моим другом».
Разгоняя дорожную тоску подобными фантазиями, она вдруг почувствовала нехватку воздуха. Трижды пыталась она вздохнуть, трижды широко открывала рот, потом мертвенно побледнела и без чувств повалилась вперед. Элиас, внезапно вышедший из забытья, успел лишь схватить ее за волосы. При этом она сильно ударилась головой об угол козел. Элиас бросил вожжи и рывком поднял девушку, иначе она оказалась бы под колесами. Он обвил ее руками свою шею и изо всех сил прижал к себе бесчувственное тело. «Она же совсем больна», — хотел было крикнуть Элиас, но удержался.
Второй и последний раз в жизни сердце Эльзбет было прижато к его сердцу, и бились они не только в лад, но как бы единым пульсом, как это уже слышал пятилетний Элиас тогда, у ручья. Тут Йоханнес Элиас Альдер снова взревел так жутко, будто пришел его смертный час. И его нерешительность была жестоко посрамлена как обыкновенная ложь, и надежда воспрянула с невероятной силой, и он кричал в голубые небеса, что больше не может жить без Эльзбет. О, как только мог он сомневаться в том, что Эльзбет предназначена ему самим Богом!
Он прикрыл голову Эльзбет своими бесконечно нежными ладонями, и когда она очнулась, отвечал на ее тревожные и сбивчивые вопросы усыпляющим: «Все хорошо, Эльзбет. Все хорошо». Потом он бережно уложил ее на грубые мешки с крупой, припасенной для быков, развернулся и погнал домой, все время следя за тем, чтобы колеса не угодили в колдобину, не наехали на камень или пенек. По дороге он думал о том, что хорошо бы нарушить клятву и, как только девушка выздоровеет, намекнуть ей… выдержав, конечно, определенный срок… что он любит ее и хочет на ней жениться. Он действительно размышлял об этом, так как воля его окрепла.
Недель десять спустя, жарким июльским вечером, когда Эшберг утопал в аромате сухого сена, Петер подкрался к дому Зеффа и бросил камешек в окно Элиаса, а затем крикнул, что хочет поговорить об одном неотложном деле. Элиас немедленно попросил его подняться. И Петер сообщил, что Эльзбет уже беременна и что у нее есть личное, очень личное пожелание, чтобы Элиас украсил свадьбу игрой на органе. А он, Петер, пришел, чтобы сказать это другу раньше, чем тот узнает новость от других.
На самом же деле Петер явился для того, чтобы посмотреть, каким светом блеснут глаза Элиаса при этой вести. И Петер увидел, что глаза Элиаса на какое-то время погасли.
Тут Элиас окончательно понял, что надежда его была совершенно напрасной. И ему стало ясно, что Бог обманывал его на протяжении всей жизни. Тогда он решил провести еще одну ночь в церквушке Эшберга. Он пошел туда и криком убил в себе Бога.