В тот вечер я нарушила диету и выпила пятьдесят граммов ликера. Сказала себе: я праздную право на то, чтобы мне было хорошо.
И мне было хорошо. Хотя могу ли я утверждать, что ощущения меня не обманули?
Порой воспоминания переполняли меня, как кофейная пена — турку. Все бы ничего, если б я могла кому-нибудь об этом рассказать. Но такого человека рядом долго не было.
Когда появилась Алиса, я смогла это артикулировать. Мое первое воспоминание — боль. Мне было года четыре. На дворе стоял октябрь или ноябрь — в общем, почти уже мертвая заполярная зима. Укутанная в шесть слоев одежды, я сижу на качелях и угрюмо смотрю на брата и его друга Мишку, которые дерутся на палках. Я хочу играть с ними, но, видимо, я уже тогда понимала, что проситься нет смысла — не возьмут.
Я пытаюсь раскачаться, но получается плохо: на ногах «репейные» рейтузы, да и сапоги жмут, никак не получается сделать ловкое движение. Мишка то ли услышал скрип качелей, то ли мое сосредоточенное и безуспешное пыхтение и начал меня раскачивать. Хорошо так, по-взрослому. Счастливые мурашки коснулись копчика.
Мое довольное лицо, по всей вероятности, не понравилось брату. Он схватился за качельное крепление и принялся раскачивать меня что есть силы. Я даже не успела испугаться — в следующую секунду почувствовала легкий толчок в спину и улетела на запорошенный снегом асфальт.
Меня отпустили из больницы в тот же день со швами на лбу. Ехала с родителями домой и твердила, не переставая твердила:
— Он столкнул меня с качели! Раскачал и толкнул!
— Не говори глупостей, — перебивала мама. — Зачем ему это делать?
— За то, что сильно раскачал тебя и не уследил, мы его уже наказали, — сказал папа.
Постепенно я научилась отвечать на удары, чем еще больше злила брата. Мама устало просила нас образумиться и наконец подружиться.
А папа говорил:
— Девочки не должны драться! Вот твоя подружка Катя Иткина — разве она бьет своего брата? Когда он обижает тебя, просто говори маме или мне, мы разберемся. Но зачем к нему лезть?
Мне хотелось ответить на это, что дядя Саша Иткин, наверное, не дает пощечин своей жене, но я сдерживалась — с детства чувствовала свою ответственность за общее настроение в семье. Однако с течением времени все яснее становилось, что моя сдержанность не дает никаких гарантий, что насилие может случиться в любой момент.
И хотя папа перестал впечатывать маму в стены, и ее лицо все реже краснело от его ладоней, на отношении брата ко мне это не сказывалось. А ведь почти все детство я втайне надеялась, что если папа станет хорошим, то и он — тоже.
Конечно, зря.
Когда брат бил меня, то часто говорил, что это за то, что отец меня любит больше, чем его. Мне хотелось орать: «Да никого он не любит, кроме водки и своих друзей!» — но я молчала. В какой-то степени это было мне руку — пусть Юрка думает, что за меня есть кому заступиться. Но это было враньем.
— Доброе утро, Олежа, — приветствую я директора нашего фитнес-клуба, который неожиданно рано пожаловал в зал. — Чай, кофе или щепотку харассмента?..
Олег — сын известного в городе криминального авторитета. Его папаша погиб еще в начале нулевых, оставив Олегу с десяток мелких бизнесов. Остальное отошло к новой жене убиенного.
К нынешнему моменту Олежа, прочно сидевший на синтетике, лишился всех своих контор, кроме нашего фитнес-клуба. Не вполне осознавая, что человек он, в общем-то, уже не сильно состоятельный, Олежа продолжал демонстрировать власть, периодически хлопая меня по заднице. Поначалу я вздрагивала от такого, как сказала потом Алиса, «нарушения границ», но со временем стала сводить все в шутку. Ведь рука наркомана — считай, механическая рука.
Но порой он раздавал приятные подарки, например, неожиданно купив мне дорогой тур в Анталью. Так что обижаться на него лишний раз не хотелось.
В тот день Олежа был хмур.
— Слушай, мне не до харассментов. Что у тебя с индивидуалками?
— Все под завязку, — констатирую я.
— Найди местечко. Надо два раза в неделю с одной сумасшедшей заниматься. Эта курица пришла на занятия с персональным тренером, а Гоша ей, видите ли, не понравился! Сказала, что будет работать только с женщиной.
— Может, ну такого клиента? — лениво протягиваю я. — Если нет другого тренера?
Олежа ткнул меня в ее анкету:
— У нее золотая карта! Ты что! Тем более мы как себя позиционируем? Как клуб, который помогает начать вести ЗОЖ и поддерживает на этом пути. А она, ты меня извини, жирная, у нее преддиабет в двадцать пять лет. Ну, куда ей идти, как не к нам? К кому, как не к тебе, — ведь и ты в свое время здорово похудела!