SilverVolf
СЕСТРИЧКИ И Я
Сестрицы по ночам постоянно мастурбировали. Да и с утра. И в полдень. Постоянно этим они занимались. Что четырехлетняя малышка Танька, растягивающая губки по самое некуда, что моя средняя сестра Ленка семи лет, которая дрочила при каждом удобном случае, что десятилетняя Верка, которая тоже никогда не упускала случая поиграть с собой. Стоило только всем улечься спать — ха! — тут-то все и начиналось. Девчачьи клиторки становились тут же надроченными. Мне, пацаненку с некоторым спермотоксизом в, гм, голове, было несколько забавно наблюдать за сиим развратным действом.
— Ох, сестрички, кончаю! — любила приговарить Ленуська, наяривая пипку. Этим она меня возбуждала. Верка мастурбировала всегда молча. Танюшка, наблюдая за старшими, тоже не отставала.
Я очень любил своих сестер. Особенно мне нравилось, когда они, приподняв ночнушки, ласково водили ручками по своим нежным голым писям — надевать какие-либо трусики ночью было не в традициях нашей семьи. Вот как и сейчас это вижу, онанист: голенькая Таня, Ленушка, расставляющая стройные нагие ножонки, Верочка, сосредоточенно изучающая себя.
Девочки же не позволяли мне онанировать. С их точек зрения это было какой-то невообразимой пошлостью, попросту чушью, непозволительной единственному наследнику нашего рода. Я не очень-то хотел вникать в это понятие. Мне было одиннадцать, писюн заволосатился и практически всегла был эрегирован. Еще бы! Сестренки постоянно соблазняли меня: то одна, то другая нет-нет и приподымет подол платья, под которым нет ничего, кроме девчоночьего тельца, голой попочки; то малолетка как бы невзначай схватит меня за эрегированный писец. Даже Танюшка, подражая старшим сестрам, хотя вряд ли понимала, что к чему, очень любила находиться в нашей немаленькой избенке без трусов, растопыривая ножки… Мне всегда нравилось это зрелище.
Да и Лена с Веркой довольно часто обнажались передо мной, всегда находя повод: то им надо переодеться перед ярмаркой, то перед приходом гостей, то перед чтением ужасника Гоголя по школьной программе. Голые мандюшки сестренок очень часто маячили перед моим лицом; мне было даже слегка стремно и стыдно. Запах. Они пахли. Шутка ли, я неоднократно обсуждал ситуацию с друзьями: перед вами сестры стесняются своих писек или нет? Конечно же, стесняются, и не очень-то благоволят их изучению. Федотка как-то попытался залезть под подол своей двоюродной, но тут же получил по рукам. Мне же был выдан карт-бланш, как говорят в нашей просвещенной семье; мой папенька, выписывающий из столицы немало книг, является весьма образованным человеком (за что я уважаю его) и являлся приверженцем весьма радикальных взглядов на роль купечества в России; в частности, он постоянно воспитывает маменьку в духе терпимости, толерантного взгляда на детский инцест. «Пускай детишки балуются», — неоднократно приговаривал он. Сестрички, конечно, были только рады воспользоваться этой позицией: они знали, что существует так называемая общественная мораль и тому подобное; осознание этого, похоже, позволяло им достичь при онанизме еще более яркого детского оргазма. В общем, папенька имел довольно хитрый умысел.
Я, конечно, был не так-то прост и ухитрялся регулярно спускать при помощи нашей няньки Катюши. Катенька — очаровательная барышня, разделяющая прогрессивные взгляды отца. А вы подумали — Арина Родионовна, да? Прочитав как-то книгу проф. Фореля, голубка дряхлая убедилась в том, что как девичья, так и мальчиковая мастурбация одинаково полезны для растущих организмов, что бы ни говорили модные светила науки, и стала каждый вечер делать мне некий эротический массаж. Не зря ей давали дополнительную плату, как выяснилось позднее. Нянюшка была, однако, изрядной извращенкой. Вместо того, чтобы по-похабному позировать передо мной (я увлекался рисованием обнаженных тел в античном духе, и неоднократно изображал карандашом, да и не только, обнаженную Катю), своим довольно-таки привлекательным естеством нянька, трогая мой мальчишеский пенис, постоянно распрашивала меня о сестрах: о том, как они дрочат, да какие у них попки да письки. Я, конечно, не мог долго сдерживаться и постоянно извергался в ее нежный теплый кулачок, представляя голеньких сестренок. «А ты хочешь подрочить вместе с ними?» — как-то раз спросила меня Катеринка. «Это было бы весьма приятно», — заявил я. «Ну так вот, — сказала Катя, — я договорилась с Леночкой, — только чу! никому не рассказывай об этом! — она, сняв трусики, помастурбирует перед тобой, и не будет против, если ты тоже, глядя на нее, немного поласкаешь шкурку». — «Правда, Катя? Что, правда, да?» — «Ну конечно, милый мой детеныш. Главное, не забудь: пипка твоя должна быть стояча».