Я сглотнула. Вот она пробирается сквозь зеленое марево листвы. Бранится по-французски, расчесывает щеткой непослушные кудри. Вот она в прованском кафе в тот самый счастливый день моей жизни…
– Роза исчезла. В сорок третьем она ушла от родных. Почему, я так и не знаю. С тех пор о ней ни слуху ни духу. Мой отец делал запросы, но – ничего. Тупик.
– В войну это не редкость, – сказала Эва. Я так долго говорила одна, что уже подзабыла, какой у нее скрипучий голос. – Куча народу сгинула. Неужели ты думаешь, она жива? Уж два года, как закончилась с-сволочная война.
Я стиснула зубы. Мои родители давно решили, что военное лихолетье вычеркнуло Розу из числа живых, и, скорее всего, были правы, но…
– Мы не знаем наверняка.
Эва закатила глаза:
– Только не говори, что ты бы почувствовала, если б ее не было в живых.
– Можете не верить. Просто помогите.
– Чем? Я-то здесь каким б-боком?
– Последний запрос отец направил в Лондон – вдруг Роза перебралась сюда? Тут был отдел, занимавшийся поиском беженцев. – Я глубоко вдохнула. – Вы в нем работали.
– В сорок пятом и сорок шестом. – Эва плеснула виски в чашку. – В прошлое Рождество меня оттуда поперли.
– За что?
– Наверное, за то, что на работу приходила поддатая. Или за то, что начальницу обозвала «злобной старой мандой».
Я невольно поежилась, поскольку не привыкла к грязной брани, тем более из уст женщины.
– Вот так… – Эва погоняла виски в чашке. – Думаешь, папка с делом твоей кузины попала ко мне? Не п-помню. Говорю, на работе я часто была косая.
Пьющая женщина мне тоже была внове. Мать пила только херес, не больше двух рюмочек. У Эвы, глушившей виски как воду, уже заплетался язык. Наверное, причиной заикания была все-таки выпивка.
– У меня есть копия справки по Розе. – Я заторопилась, испугавшись, что безразличие, помноженное на виски, лишит меня внимания собеседницы окончательно. – Там стоит ваша подпись. Так я узнала ваше имя. Я позвонила в отдел, назвавшись вашей американской племянницей. Мне дали ваш адрес. Я хотела вам написать, но… (Как раз тогда в моем животе поселилась Маленькая Неурядица.) Может, вы вспомните еще какие-нибудь данные о Розе?
– Слушай, девочка, я не смогу тебе помочь.
– Хоть что-то! В сорок третьем она уехала из Парижа, следующей весной перебралась в Лимож. Вот что мы узнали от ее матери…
– Сказано же, я не сумею помочь.
– Вы обязаны! – Не помню, когда я вскочила на ноги. Отчаяние, сгустившееся в твердый комок, было гораздо ощутимее невесомой тени моего ребенка. – Должны помочь! Просто так я не уйду! – В жизни своей я ни на кого не кричала, но сейчас буквально орала: – Роза Фурнье, семнадцати лет, из Лиможа…
Эва тоже встала и, высясь каланчой, изуродованным пальцем ткнула меня в грудь.
– Не ори на меня в моем доме. – Голос ее был устрашающе тих.
– …сейчас ей двадцать один, она блондинка, красивая, веселая…
– Плевать я хотела, будь она самой Жанной д’Арк! Мне дела нет до вас обеих!
– …работала в ресторане «Лета», которым владел мсье Рене, и других сведений…
И вот тут с лицом Эвы что-то произошло. Ни одна жилка в нем не дрогнула, но что-то изменилось. Как будто на дне глубокого озера шевельнулось нечто, чуть-чуть взбаламутившее поверхность. Даже рябь не появилась, но ты знаешь – под водой что-то есть. В глазах Эвы вспыхнул огонек.
– Что? – Грудь моя вздымалась, словно я пробежала целую милю, щеки пылали, ребра изнемогали в тисках корсета.
– «Лета», – тихо проговорила Эва. – Знакомое название. Кто, г-говоришь, хозяин?
Я раскрыла баул и, откинув смену белья, передала ей два сложенных листка, которые достала из бокового кармашка.
Эва глянула на реквизиты в верхнем углу и свою подпись внизу листа.
– Тут ничего не сказано о ресторане.
– Я узнала о нем позже – посмотрите вторую страницу, там мои заметки. Я позвонила в отдел, надеясь поговорить с вами, но вас там уже не было. Я уговорила сотрудницу отыскать в картотеке оригинал документа, на основе которого составлялась справка. Вот тогда и появились название ресторана и имя хозяина, но без фамилии. Документ был в плачевном состоянии, оттого-то, наверное, не все его сведения вошли в справку. Но я подумала: раз вы ее подписали, значит, видели оригинал.
– Не видела. Иначе не подписала бы. – Эва рассматривала вторую страницу. – «Лета»… Я знаю этот ресторан.
Надежда резанула больнее злости.
– Откуда?
Эва налила себе виски, выпила залпом и, вновь наполнив чашку, уставилась в пустоту.