Мэри продолжала смеяться, правда, уже менее громко.
- Так ведь драгоценности явно были поддельными, - объяснил Альберт, приобнимая жену одной рукой. - Иначе стала бы мама хвастаться ими всем подряд и хранить в обычной деревянной шкатулке на виду?
У семьи случались непростые, близкие к катастрофе времена, и если б Фостерам не пришлось распродать ценные украшения, оставив лишь сносную бижутерию, это было бы настоящим чудом.
Теперь, когда всё встало на свои места, Альберт успокоился и стал собой. Он бережно поцеловал утихшую жену в висок, а она погладила его по руке.
Монтгомери подумал, что эти двое счастливы вместе. У них не бурная, сметающая всё на своём пути любовь, о которой пишут в романах, но крепкое и тёплое чувство, основанное на взаимном уважении и подкреплённое взаимной поддержкой.
И всё-таки тело Далии Фостер нужно осмотреть. То, что мисс Ариадна врала, не значит, что женщину не убивали. Инспектор видел смерти от сердечного приступа и у более молодых людей, но всё же пятьдесят восемь лет это далеко не критичный возраст. По сути, Далию должна была ненавидеть вся её семья.
Монтгомери распорядился переправить тело в больницу Святого Томаса, где работал врач, сотрудничающий с их полицейским участком.
Наутро случилось то, на что Монтгомери даже не надеялся, - к нему доставили мисс Ариадну (в миру Кэтрин Карпентер), которую задержали за попытку продать ювелиру фальшивые драгоценности.
Нельзя было не признать, что облик её идеально подходит для ремесла медиума: волосы цвета воронова крыла, фарфорово-бледная кожа и чёрные глаза с поволокой, невесомая походка, плавные движения.
Она не пыталась оправдываться, лишь ухмылялась, осознавая, что раз драгоценности фальшивые, наказание будет достаточно мягким. Однако напоследок, когда её выводили из кабинета, Кэтрин обернулась и, сверкнув беспроглядно-тёмными глазами, бросила инспектору:
- Я украла, но я не лгала. В доме Фостеров впрямь совершилось убийство. - Она сделала паузу, будто слова, которые предстояло произнести, её саму приводили в замешательство. - Просто ещё никто не убит.
- Что это значит? - нахмурился Монтгомери. Он не любил эти псевдотаинственные штучки и попытки жуликов окутать себя аурой загадочности.
- Понятия не имею, - вздохнула Кэтрин.
Дело Фостеров было у Монтгомери отнюдь не единственным, и он погрузился в другие служебные заботы.
К вечеру доктор Барлоу прислал заключение: нет ни единого намёка на то, что Далия Энн Фостер была отравлена либо убита иным способом; никаких следов яда и прочих признаков насильственной смерти.
С ума сойти, сколько времени и усилий псу под хвост! Монтгомери был раздосадован, но ещё сильнее досадовал констебль Лэйн, который угробил полдня на обход аптек и опрос аптекарей.
- Я думал, это хотя бы самоубийство, - пропыхтел Лэйн обиженно. - Она точно не отравилась?
- Настолько точно, насколько можно доверять доктору Барлоу, - сказал сидящий за столом Монтгомери. Он успел достать записи по другому делу, однако сейчас оторвался от них. - Откуда у Вас мысли о самоубийстве? - Инспектор ухмыльнулся. - О самоубийстве Далии Фостер, я имею в виду.
- Один из аптекарей вспомнил, что она приходила к нему за крысиным ядом в прошлый четверг.
- Ей продали?
- Нет, они его не продают, но аптекарь подсказал ей, где им торгуют. Я зашёл в ту лавку, и продавец подтвердил, что миссис Фостер действительно купила у него отраву для крыс.
Монтгомери поднял брови лишь слегка, ибо покупка крысиного яда ещё ничего не значила, это могло быть обычным хозяйственным приобретением.
- Вы записали показания?
- Конечно.
- Продавцу не показалось, что миссис Фостер была расстроена или напугана?
- Вроде нет. Она и раньше покупала у него разные товары, и он говорит, что она вела себя как обычно. Его только удивило, что ей нужен был коричневый яд.
- Коричневый?
- Да, она так и потребовала: именно коричневый, чем темнее, тем лучше, можно даже чёрный.
Шестерёнки разума вращались в голове Монтгомери, набирая обороты. Оказывается, он разгадывал совсем не ту головоломку, но теперь у него появились нужные кусочки, очень быстро сложившиеся в единую картину.
- И подходящий яд нашёлся?
Инспектор, словно ошпаренный, выскочил из-за стола прежде, чем Лэйн успел прибавить «Да» к своему кивку.
Трясясь в кэбе, Монтгомери едва сдерживался, чтобы вслух не крыть последними словами то слишком неторопливого, по его мнению, кэбмена, то лошадь, то уличное движение в целом.
Быстро опускались осенние сумерки, вместе с темнотой город окутал туман, тусклая белизна которого не разбавляла, а подчёркивала наступающую тьму. Размытые пятна фонарей напоминали бусины разорванного ожерелья. Люди торопились, стремясь поскорее выбраться из этой мрачности и оказаться под защитой стен и домашнего света.