Наконец встречи с мнимыми монахами неожиданно прекратились. И Феро перестал куда-либо по ночам выезжать. Но спустя некоторое время он направился на свою последнюю прогулку, с которой не вернулся. При этом его исчезновение ровным счётом никого не встревожило — ни Сенат, ни Совет Десяти, ни инквизиторов. Таковы обстоятельства дела.
Как вы знаете, мы продолжали наши наблюдения, пытаясь разобраться. К счастью для нас, а точнее, по необходимости, так как не заметить этого было невозможно, перед нашими глазами разыгрывался ещё один спектакль. На этот раз с сыном сенатора синьором Филиппо Феро. Он, так же как и его отец, выбирался по ночам из дома. При этом он покидал дом после ухода своего отца и возвращался незадолго до его возвращения. То есть для своих вылазок он располагал более ограниченным промежутком времени.
Нас, конечно, заинтересовало, куда же выбирался этот Филиппо, тем более что мы установили — он имел контракты с двумя куртизанками, был не чужд посещать салон для азартных игр и вообще вёл весьма легкомысленный образ жизни, свойственный, к сожалению, многим представителям нынешней патрицианской молодёжи. Поэтому мы повели наблюдения и за этим молодым человеком.
И вот что мы узнали. Молодой человек посещал некоего сансери, ростовщика, у которого одолжил большую сумму денег, что тоже весьма прискорбно и весьма обычно в наши дни. Но это не так важно. Важно то, что этот ростовщик оказался по совместительству ещё и сенсале, брокером, ведущим дела некоторых восточных, в том числе турецких, купцов. Таким образом, у нас возникло справедливое подозрение, уж не связан ли этот маклер-брокер с турецкими шпионами, которые через Филиппо, возможно, выведывали сведения о переговорах сенатора Феро.
Кроме того, настораживал ещё один факт: Филиппо покидал дом сенатора всегда одним и тем же путём — через окно комнаты, которую мы справедливо считали кабинетом его отца. Спрашивается, каким образом он это делал? Вряд ли отец оставлял открытым свой кабинет! А если запирал, то, значит, у Филиппо был ключ от него. Следовательно, он вполне мог иметь ключ и к секретному ларцу своего отца сенатора! А значит, с учётом всего уже перечисленного, повеса вполне мог передать отцовские секреты своему ростовщику, а тот, в свою очередь, переправлять их туркам!
Таким образом, мы сначала пришли к следующим предположениям. Первое. Скорее всего, сенатор Феро вёл секретные переговоры с представителями императора Рудольфа или Папы римского о совместных действиях против османов. Второе. Османы — эти якобы турецкие купцы — сумели найти щёлочку в дверях, за которыми шли переговоры, и через сенаторского сына Филиппо оказались в курсе этих переговоров.
Таковы были наши предположения в результате наблюдений за сенатором и его сыном.
Позвольте также напомнить вам, что наши наблюдения начались из-за опасений ряда самых высокопоставленных магистратов нашей Республики в том, что против Венеции плетётся некий заговор с целью втянуть её в разразившуюся на континенте войну. Эти опасения имели справедливые основания, так как налицо были факты, указывающие, что в Венецианской Далмации затевается какая-то военная авантюра и, скорее всего, против османов.
Мы пришли к выводам, что: а) либо венецианское правительство в лице сенатора Феро и советника Гарцони ведёт тайные переговоры о вступлении Республики в войну против турок на стороне лиги христианских государств вопреки объявленному нами нейтралитету; б) либо переговоры ведутся вопреки настроению нашего правительства группой каких-то высокопоставленных магистратов, то есть заговорщиками.
При этом учтите, что турки через Филиппо знают об этих переговорах. То есть ситуация вырисовывалась очень серьёзная.
Обратите также внимание, что мы ещё тогда не понимали сути дела, а именно — в чём заключались переговоры и какие планы обсуждались.
Согласны с моими выводами и утверждениями?
— Да, — ответили хором фра Паоло и великий Канцлер.
— Но всё это гораздо сложнее!
— ?!
— Всё гораздо сложнее, — повторил Лунардо. — Но позвольте сначала опять вернуться к некоторым обстоятельствам, которые вам известны. Во-первых, если вы помните, некие деятели — один из них монах Чиприано ди Лука, изгнанный из Венеции, а также некий кавалер Франческо Бертуччи, урождённый далматинец, — ведут многолетние переговоры в Риме и Праге от имени врагов Венеции сеньских ускоков о военной операции в Далмации, в частности о захвате турецкой крепости Клисса. Переговоры затянулись, Риму, судя по всему, не нравился Бертуччи, который хотел возглавить далматскую операцию и получить большие права на управление. Праге не нравилось направление удара, так как эта крепость стоит вдали от Венгрии, где находится сейчас основной театр военных действий с турками. При этом, как нам известно, венецианское правительство не только давно в курсе этих переговоров, но и активно пыталось помешать им, так как нападение на турецкую крепость, находящуюся буквально в паре миль от венецианского Спалато, тем более нападение, совершенное ускоками, может угрожать в первую очередь именно Венеции. Мы знаем, что Совет Десяти приговорил Чиприано ди Лука к смерти и распорядился поймать кавалера Бертуччи, и у меня нет сомнений, что он приведёт своё решение к успешному исполнению.