Через несколько часов Джироламо возвращался на барке в Венецию. Вглядываясь в низкие живописные берега, он размышлял. Одна мысль не давала ему покоя, тревожила. И судя по всему, она также беспокоила и шефа. Последнее напутствие, которое дал ему мессер Маркантонио, пожимая руку перед уходом в университет.
— Будь внимателен, мой мальчик, — сказал он. — Уж больно много материала для наблюдений у вас было!
Вот это «много материала для наблюдений» и не давало покоя. Действительно, много. Даже слишком. Нарочно много. И никаких объяснений.
Глава 17
Покинув границы дворца, гречанка пожелала сначала посетить гробницу знаменосца и родственника пророка Мухаммеда по имени Эйуп, павшего при осаде Константинополя арабами в 669 году, то есть в 47 году хиджры.
Гробница Эйупа и построенная рядом мечеть — четвёртая святыня ислама. В Эйуп-джами каждого вступавшего на престол султана торжественно опоясывали мечом Османа — основателя династии. Это было подобно коронации у христиан. Так султан становился преемником Мухаммеда в деле джихада, священной войны против неверных.
Двор мечети встретил путников тенью платанов. Несмотря на толпы паломников, стояла гробовая тишина. Паломники кланялись в пояс, становились на колени.
Елена склонилась перед богато украшенной чеканной решёткой тюрбе — гробницы, около маленького оконца, священного «окна просьб». Она была в длинной чёрной хламиде, с лицом, закрытым чадрой. Никто не видел, как её уста шептали слова мольбы, со страхом и надеждой. Она молила о счастье и здоровье сына и о том, чтобы её собственное бегство закончилось успешно. Паломники стекались сюда отовсюду и зацеловывали решётку, ибо древнее предание гласит, что всякая просьба и молитва около неё обязательно исполняются. За оконцем, покрытый коврами и знамёнами с полумесяцем, в таинственном зелёном полумраке вырисовывался серебряный саркофаг с телом Эйупа.
Покинув гробницу, Елена и её спутники спустились на пристань по дороге к бухте Золотой Рог, по которой к мечети шествовал султан. Множество паломников, дервишей, нищих попадалось им по пути.
Они сели на лодку. Здесь бухта, окружённая высокими холмами, делала крутой поворот и, так казалось с берега, кончалась. Комнина оглянулась — крутые скалы, белые надгробия, на окружающих холмах кипарисы, словно чёрные свечи.
Несколько дней спустя две арбы, запряжённые двойками с возницами, и всадник впереди двигались на юго-запад Анатолии. Сначала группа следовала по широкой и оживлённой имперской дороге. Навстречу ей шли караваны верблюдов, соединённых верёвками в живую цепь мерно шагающих ног и раскачивающихся горбов, ослы, груженные корзинами, крестьяне, оборванные дервиши, вооружённые всадники. Попадались бродячие циркачи с медведями, бубнами и длинными палками.
В первой большой арбе ехали женщины — госпожа Эрдемли и служанка Хафиза. Евнух Мустафа, управляющий султанской жены, слабый, немолодой уже и суетливый человечек, катился во второй арбе. Он то и дело выглядывал в окно коляски и с опаской посматривал на свирепого всадника впереди, мавра в красном платье и с большим ятаганом за широким поясом. Мустафа знал, что мавр был одним из «чёрных евнухов» — телохранителей самой валиде-султан. Его грозный неприступный вид подсказывал управляющему держаться от него подальше. От волнения Мустафа всё время ел изюм, которым были набиты карманы его халата. Руки и губы у него постоянно оставались грязными и липкими.
Могучий мавр, евнух по имени Гиацинт, ехал, злобно оттопырив губы и раздумывая, как ему лучше выполнить указание хозяйки — великой султанской матери Сафие. Перед поездкой, помимо шёлкового платка, который он спрятал за пазухой, он получил ещё тяжёленький мешок с монетами от Мульки Кадан как вознаграждение за работу, которую ему предстоит выполнить.
С того момента как за ними закрылись Каретные ворота сераля, он только и был озабочен мучительной мыслью о выполнении предстоящего поручения. В его большой мрачной голове никогда не возникали вопросы: «Зачем?», «Почему?». Его не касалась причина, по которой валиде желала избавиться от красивой черноволосой гречанки, ехавшей в первой арбе. Не интересовало его тем более и то, как к смерти отнесётся сама жертва. Что она чувствует, хочет ли она жить, подозревает ли она, что ей уготовано в ближайшие дни? Сверкнёт ли в её глазах огонь ужаса, когда она будет барахтаться в его убийственных объятиях? Или она что-то заподозрит, упадёт ему в ноги, станет обещать всё своё золото, пытаясь вымолить у него жизнь? Впрочем, этого он не допустит. Всё должно быть исполнено быстро и неожиданно.