— Очень хочется надеяться, что ничего не произойдет за эти три дня! — заявил Асхат, выдерживая горящий злобой взгляд, — тебя сильно заносит в последнее время, Костик. Ты бы задумался…
С этими словами он, не говоря больше ни слова, вышел из машины, сильно хлопнув дверью. Похоже, совместная поездка отменялась. Петровский проводил его нехорошо блестевшим взглядом. А затем завел машину и резко тронулся с места. Зазевавшиеся студенты бросились врассыпную, потому что он, даже не сбавляя скорости, вдавил гудок и яростно замигал фарами, едва не сбив минимум одного. Окатив не успевших достаточно далеко отскочить грязью, Петровский, даже не притормаживая, выскочил на дорогу и умчался прочь, грубо обходя другие машины и нарушая все возможные правила.
— Следует понимать, что состав преступления отсутствует, если хотя бы один из четырех…
Семенов не смог договорить, потому что в дверь коротко постучали. Он обернулся и с удивлением обнаружил, что беспокоили его посреди пары какие-то незнакомые студенты, которые, не дожидаясь разрешения, просунули головы в дверной проем.
— Антон Алексеевич, можно вас на минутку? — спросил один из них.
— У меня занятия, подождите звонка, — ответил Семенов, подняв брови, — что вы хотели?
— Антон Алексеевич, на минуту, это срочно! — не унимался студент, — в деканате сказали прямо сейчас к вам идти…
— В деканате сказали? — с иронией переспросил Семенов и повернулся к аудитории, — ну что ж, куда нам против воли начальства. Извините, я на минуту…
С этими словами он быстро вышел из аудитории и вопросительно посмотрел на двоих студентов.
— Это… Антон Алексеевич… — неуверенно начал тот, который обратился к нему, — короче, мы тут…
— Я прошу прощения, очень мало информативности! — Семенов усмехнулся уголками рта, — вы, кажется, сказали, что это займет минуту, а тратите кучу своего и моего времени на бесполезные слова-паразиты. Можете как-то поближе к делу? — потребовал он.
Студенты переглянулись.
— Это, ну нам бы зачет поставить, — сказал, наконец, тот же самый.
— Ну а я-то тут причем? — Семенов хохотнул, — идите к своему преподавателю и ставьте. Вы явно не мои студенты, иначе я бы вас знал! Это все? — он усмехнулся и собрался уходить.
— Мы… мы ваши студенты! — они опять окликнули Семенова. Тот обернулся и посмотрел на них в упор.
— У меня хорошая память на лица и уважительное отношение к студентам, — произнес он ледяным тоном, уже без намека на иронию, — если вы — мои студенты, почему я вас не помню?
Они вновь переглянулись, ища, что ответить.
— Антон Алексеевич, в общем, мы из двадцать первой группы, — начал один из них, понизив голос, — Федосеев и Королев, — он выразительно посмотрел на Семенова, словно фамилии должны были ему о многом сказать.
— Двадцать первая группа, помню такую, были в прошлом семестре, — Антон Алексеевич кивнул, — все, кроме двух злостных прогульщиков успешно сдали мне зачет… а, ну вот все и сошлось: Федосеев и Королев, прекрасно помню! — он опять посмотрел на них в упор, — не появлялись на моих занятиях ни разу, числились только в списках, как следствие, не получили зачет. Так чего вы от меня хотите, ребята? — Семенов посмотрел на них с откровенным сарказмом и скрестил руки на груди.
— Ну, это… — они были явно в замешательстве, — нам того… сказали, к вам подойти, вы поставите…
— Я?! — Антон Алексеевич изумленно округлил глаза, — поставлю?! Да с какого, простите, перепуга? Вы не появлялись у меня ни разу! Вы и ваш товарищ! — он кивнул на второго, — вы, извините за прямоту, нагло забили на дисциплину и преподавателя, а теперь имеете наглость требовать зачет? Нет, это слишком даже для меня — в целом, лояльного человека. Вы свободны, господа! — закончил он.
— Но это… — тот, который разговаривал с ним все время (Семенов даже не знал, кто из них кто) открыл рот, удивившись еще больше. Похоже, он был уверен, что «все схвачено». И Антон Алексеевич уже начал кое о чем догадываться, — это… нам сказали, вы поставите. Вот «экзаменационники».
Студент протянул Семенову дополнительную ведомость. Антон Алексеевич взял ее в руки и фыркнул.
— Экзаменационники выдали, — повторил он, — стесняюсь спросить, а Алексей Станиславович, когда подписывал, был поставлен в известность, что я не допускаю вас до сдачи зачета? — он посмотрел в глаза. Последние слова были произнесены отчетливо и железным тоном.