Помог, и еще как помог. Именно Дик Блейз быстро и точно понял, что Шерил прекрасно запоминает рассказанное ей и может пересказать это отличным литературным языком, но совершенно теряется при виде того же материала в книге или тетради. Именно Дик Блейз заподозрил у нее дислексию, а впоследствии тесты подтвердили его догадку.
Шерил вздрогнула и вернулась в реальный мир.
— Так что же, деньги для тебя не имеют значения?
— Имеют. Когда их нет.
Шерил промолчала. Дик знал, о чем говорил. Его мать умерла от рака, до последнего скрывая свою болезнь и страдания. Дик, сдав выпускные экзамены, повез ее на родину, в Ирландию, где она и скончалась, оставив сыну деньги только на собственные похороны. Всего своего богатства и благополучия Дик добился сам.
Девушка в смятении посмотрела на Дика. Он стоял у высокого окна и задумчиво смотрел куда-то вдаль. Шерил знала куда. Осенью, когда деревья стоят голые, из этого окна можно было увидеть маленький домик, в котором жили Дик Блейз и его мать. Весной и летом густая зелень скрывала домик из виду.
Дик негромко спросил:
— Дом, наверное, сдается?
— Да… Дик, ты в курсе, что он не входит в состав поместья?
— Не в курсе. В бумагах на этот счет ничего не говорится.
Шерил только беспомощно пожала плечами. Сама она знала это исключительно со слов матери.
— Не понимаю, как можно было не включить его, ведь он торчит ровно посередине поместья!
— Не знаю, но это именно так.
Она изо всех сил старалась говорить как можно холоднее. Дик не замечал этого и внимательно читал бумаги.
— Что ж, возможно, из-за этого у вас и были трудности с продажей. Люди стремятся купить такие поместья, которыми могут владеть полностью.
— А кто сказал, что у нас трудности?
— Никто. Просто факты. Дом выставлен на продажу уже год назад. Ты волнуешься за тех, кто живет в домике?
— С чего вдруг?
— Да ни с чего. Просто, если ты боишься, что их выкинут на улицу, то зря — есть масса способов все уладить.
— Каких способов?
— Можно предложить им несколько вариантов для переезда или же денежную компенсацию. Лично я предпочитаю второй путь. Он как-то современнее.
Теперь Дик Блейз вел себя точно так же, как и десять лет назад — покровительственно и снисходительно. Разве что десять лет назад теплоты в его голосе было больше.
Шерил тряхнула головой, отгоняя призрак толстушки Мидди.
— Домик не продается, Дик.
— Ладно, посмотрим, что скажет твоя мать.
— Ты что, собираешься с ней беседовать?
— А почему я не должен этого делать? Назови хоть одну причину.
Он шутит. Или свихнулся. Или у него склероз. Уж одну-то причину она точно может назвать, но не станет этого делать ни за какие коврижки.
Серые глаза сузились и подозрительно заблестели.
— Ты полагаешь, что этого делать не надо?
— Ну… я думала… вы ведь расстались не лучшим образом.
— О, это да, что было то было. Как она сказала-то в тот раз? Диплом Оксфорда еще не делает сына поварихи достойным ее дочери.
Шерил опустила голову, ее щеки пылали. Она словно перенеслась в тот день, десять лет назад.
Она сама, съежившаяся за огромным обеденным столом и страстно желающая провалиться сквозь землю… Голос леди Каролины, холодный и убийственно вежливый… И, наконец, Дик, на точеных скулах которого то загорался, то гас румянец. В конце концов оскорбленная гордость взяла верх и он выбежал из дома.
Никогда в жизни мать не была в такой ярости.
Это и понятно. Никогда в жизни никто не называл леди Каролину Олди-Седжмур высокомерной и бесчувственной коровой.
Конца той сцены Шерил не видела, потому что зажмурилась. Но слышала, потому что Дик так шарахнул дверью, что зазвенели стекла. Потом пришла Алина, и скандал разразился еще пуще, но от этого Шерил уже сбежала подальше.
Она подняла голову и наткнулась на взгляд серых глаз, чуть удивленный и очень внимательный.
Щеки пылали, но Шерил взяла себя в руки и опять попыталась скрыться за холодным и деловым тоном:
— Что ж, поговори с матерью. Так, что у нас дальше? Осталась только кухня и помещения для прислуги. Будешь смотреть?
— О, нет, мисс Шерил. Эту территорию я освоил куда раньше, чем ты появилась на свет.
Дик шутил, но в голосе звучала горечь. Все равно. Шерил не будет вспоминать. Вспоминать, как Дик Блейз провел ночь совсем не с той сестрой, с которой хотел. Она закусила губу едва ли не до крови, когда он невинно осведомился:
— Не проще пройти через кухню? Я хочу осмотреть хозяйственные постройки и гараж. В свое время они были не в лучшем, но и не в худшем состоянии.
Смотреть на них Шерил предоставила Дику в одиночестве. Что бы он сейчас ни думал, она не позволит призракам прошлого ворваться в ее теперешнюю жизнь. Ей двадцать шесть лет.
Не шестнадцать!
Она вернулась в кухню и мрачно направилась к холодильнику. Апельсиновый сок — вот что необходимо Шерил Олди-Седжмур в этот жаркий во всех смыслах день.
В холодильнике сока не оказалось, зато были две бутылки белого вина, тоник и джин. Джин и тоник.
С некоторых пор любимый напиток леди Каролины Олди-Седжмур. Постепенно любовь окрепла настолько, что леди Каролина не могла обойтись без пары-тройки порций в день.
Шерил криво ухмыльнулась и налила себе полный стакан тоника, а джина — самую малость, всего капельку. Пример мамы не вдохновлял на большее.
Такой крупный мужчина мог бы двигаться с большим шумом, но Дик Блейз вошел бесшумно. Шерил развернулась со стаканом в одной руке и бутылкой джина в другой — и наткнулась на ехидный взгляд серых глаз.
— Так-так. Давно пьешь?
— Три минуты двадцать пять секунд.
— Я не о том.
— Послушай, Дик Блейз, я не алкоголичка! Впервые я выпила в шестнадцать лет. Виски. Не помню, кто мне его наливал.
Прекрасно она это помнила, но дело не в этом. Дело в том, что и Дик это прекрасно помнил. А что это за выражение появилось в его серых глазах? Вина? Отвращение? Сожаление?
— Насколько я помню, тебе было семнадцать.
Вот в чем дело. Для Дика это важно. Что ж, для Шерил это тоже было важно. Раньше. Не сейчас.
— Если ты так настаиваешь, то… Скажем, шестнадцать с четвертью.
— Но ты тогда сказала…
— Неважно, что я сказала. Ты был пьян, я тоже, нам обоим хотелось насолить моей матери. Все. Конец истории.
Дик через силу усмехнулся. Все эти десять лет его не оставляло чувство вины перед младшей сестренкой Алины, которую он просто использовал, так ему казалось, но теперь…
— Так со мной еще никто не говорил. Впрочем, ты всегда была самой искренней в этой семейке. Так что, мир? Никаких тяжких воспоминаний?
Он протянул руку, улыбаясь, но Шерил отшатнулась от него. Это удивило Дика. Женщины так на него не реагировали, но дело было даже не в этом. Шерил совершенно явно испытывает к нему отвращение, словно в прошлом он ее обидел или причинил боль, но… Да, она была совсем юной, слишком юной, когда они занимались любовью, но она отдавалась ему со страстью. С желанием. Это он помнил наверняка.
— Не слишком ли поздно ты начала считать меня парией?
— Лучше поздно, чем никогда.
— Послушай, Шерил. Если ты ждешь извинений, то вот они: я был виноват, я виноват сейчас и я прошу прощения за то, что сделал с тобой.
Сильная, теплая рука сжимала пальцы Шерил, волны странного, неуместного возбуждения гуляли по всему телу, девушка смотрела в это красивое лицо, в ясные серые глаза и думала… Когда любовь превратилась в ненависть? И превратилась ли?
— Мне ничего от тебя не нужно, Дик Блейз. Если ты выпустишь мою руку, я провожу тебя к, выходу. Отпусти!
— Не сейчас. Вначале объясни.
— Объяснить? Что же, интересно!
— Десять лет назад мы расстались совсем по-другому. Можно было бы все свалить на виски, но… сколько там виски-то было! Да, у нас не было возможности видеться, но после того письма, на которое ты не ответила, я как-то перестал… Давай-ка сначала, да помедленнее, а то у меня такое чувство, что я чего-то не понимаю.