— А нам только того и надо, — уверил я его. — Так что, принимаешь мою службу?
— Принимаю, государь, — торжественно ответил Калхас. — И клянусь, что службу твою буду править честно и справедливо. Ничто от моих глаз не укроется.
— Пока будешь один, — сказал я ему. — Потом понадобятся помощники.
— Из знати взять некого, — скривился Калхас, который всех учеников школы помнил поименно.
— Так возьмем не из знати, — пожал я плечами. — И всегда будем брать не из знати. Из самых бедных возьмем. Из тех, кто не предаст того, кто его накормит. И унаследовать эту службу будет нельзя. Только получить как награду за праведную жизнь.
— Я вина выпью, государь, — дрогнувшим голосом сказал Калхас и плеснул себе кубок. — Нехорошо мне что-то. Небывалое дело ты затеял. Благородные на дыбы встанут. Чтобы какой-то босяк эвпатрида с множеством знатных предков судил! Да от начала веков не бывало такого.
— Эвпатридов, скорее всего, сам буду судить, — тут мне пришлось урезать осетра. — Только сначала определим, что такое знать. Сколько у нее должно быть земли и скота, чтобы она знатью называлась. А то всякая горластая шваль будет себя потомком бога Посейдона объявлять. А у меня на них всех просто времени нет.
— Это дело, государь, — весело оскалился Калхас. — Надо каждую семью записать, и их имена в камне высечь. Тогда никто себя благородным не объявит.
— Так и поступим, — кивнул я. — На столбе высечем у храма Посейдона. Столбовые будут, хм… Ты уходишь сразу же, как только море откроется. Для начала Милос, Парос и Наксос возьмешь. Получишь жезл, знак своей власти, а басилеев и архонтов я предупрежу.
— На Милосе великая госпожа, царица Гекуба живет, — прозрачно намекнул Калхас. — Как там быть?
— Как везде, — жестко предупредил его я. — Она не хозяйка там. Она в гостях. Ей тот остров в кормление дали, но размер подати определен мной. И изменить его никто не может. Даже царица.
— Понял, — проглотил тугой комок Калхас. — Все исполню, государь. Только вот что делать, если в писаном законе не будет того, что мне судить придется?
— Тогда сердце свое слушай, — развел я руками. — Судья руководствуется не только буквой закона, но и его духом. Я потому-то именно тебя на эту службу избрал. Только когда решение вынесешь, запиши его. Мы обсудим и подумаем, добавить его в новый закон или нет.
— Угу, — Калхас задумался и поклонился в пояс. — Все понял, государь. Духом руководствуется, ишь ты… Нипочем бы не догадался…
Когда он ушел, в мои покои заглянула Кассандра, единственный человек, с которым я ощущал хоть какое-то родство душ. Она и впрямь была не от мира сего, а невзгоды еще и надломили девушку, заставив уйти глубоко в себя. Я ее иногда по целой неделе не видел. Кассандра в такие дни сидела в своей комнатушке и ткала в одиночестве. Она наотрез отказалась ехать на Милос в компании сестер и жен покойных братьев. Она не выносила общества этого бабья. Царевне пришлось нелегко, и все же она понемногу оттаивала, приходя в себя после пережитого. На ее лицо возвращались краски, и она снова начала наряжаться и покупать на рынке украшения и ароматные масла.
— Разреши войти, государь?
— Проходи, конечно, — рассеянно кивнул я, укрывая полотном страхолюдный образ будущего прокурора и судьи. — Вина налить?
— Я сама.
Надо же. Она не боится меня, и уже не стесняется ничуть, пользуясь обширными правами свояченицы. Она решила остаться в моем доме и наотрез отказалась выходить замуж. Двое ее женихов погибли за недолгую осаду Трои, а первое близкое знакомство с мужчиной оказалось, скажем так, не слишком приятным. Она даже слышать не хочет о том, чтобы стать чьей-то женой, увидев в произошедшем волю богов. Ее брат-близнец холост, он тоже приплыл сюда и теперь мечтает стать жрецом в Храме Поседао. Вот и Кассандра хочет себе такой судьбы.
— Ты скоро уходишь в Милаванду? — спросила она как бы невзначай.
— Да, — кивнул я. — А потом пойду с войском на Кипр. Я хочу взять Энгоми. Сифнос стал слишком тесен для нас.
— Ты хочешь подмять под себя медь, — задумчиво протянула Кассандра. — А что будет с теми басилеями, что живут там сейчас?
— Да плевать мне на них, — недоуменно посмотрел я на нее. — Я возьму Кипр себе. Весь! А они могут плыть куда глаза глядят.
— Мне кажется, их глаза будут глядеть в сторону Египта, — внимательно посмотрела на меня Кассандра. — На Кипре поселились тысячи мужей, которые уже обзавелись женами и детьми. Им нужно место для жизни. Египет — наилучший выход и для нас, и для них. Там они или погибнут, или найдут то, что хотят.