— Скажи мне, Акамант, — повернулся я к своему писцу, который молча переваривал полученную информацию, а потому напоминал соляной столп. Ему и не снился подобный размах.
— Да, господин, — склонился тот, выйдя из оцепенения.
— Есть ли у нас кто-то настолько отчаянный, что сходил бы с посольством в славный город Иерихон?
Мой вопрос повис в пустоте. Присутствующие мысленно перебирали в памяти своих знакомых, пытаясь припомнить тех из них, что мечтают закончить свою жизнь максимально неприятным и мучительным способом. Судя по их лицам, желающих совершить суицид пока не нашлось. Ну ничего, найдем, время еще есть. Я верю в человеческий идиотизм куда больше, чем в Посейдона.
Глава 18
Год 2 от основания храма. Месяц восьмой, Эниалион, богу войны посвященный. Уллаза. Бывшее царство Амурру.
Несколько воинов сидели у костра, встречая запахом каши первые лучи солнца. Ночью прохладно было, и тело гнется плохо. Задубело совсем. Тимофей поднялся на ноги и помахал руками, пытаясь разогнать кровь по жилам. Вроде полегчало, и он уселся на свое место, на гладкий, отполированный морем камень. Дядька посмотрел на него косо, но не сказал ничего. Только заглянул в горшок, где булькала вода, разваривая ячмень в вязкую, тягучую массу, прилипающую к стенкам не хуже рыбьего клея. Сидевшие вокруг парни достали глиняные плошки и куски пресной лепешки, кипу которых выменяли вчера на чашу из цветного тирского стекла. Добыча понемногу расходилась. Уж очень еда в Уллазе дорога. Она куда дороже, чем на Кипре, потому что мало ее.
— Может, не пойдем в этот Египет, дядька? — сказал Тимофей. — Ну его! Золото есть, а с царем Алкимахом и договориться можно. Давай тут земли возьмем. Рабов пригоним, заживем как люди.
— Нельзя с ним договориться, — зло ответил Гелон. — Я уже пробовал. Не нужны ему чужаки. У него только для своих все, и поделено уже. Нет нам здесь места.
— Да ладно тебе, брат, — недоуменно посмотрел на Тимофея Главк, еще один дальний родственник и сосед. — Ты чего разнылся? Да ведь слаще службы, чем у царя в шарданах, и не бывает. Энгоми не смогли удержать, так что теперь! Там ведь сын морского бога правит. Нам не тягаться с ним, его жертвы куда больше наших. Он, наверное, быков вереницей к своему храму тащит. Иначе с чего бы это ему так попёрло?
Тимофей смотрел на старого товарища, с которым прошел огонь и воду, и сердце его царапнуло какое-то странное, почти незнакомое чувство. Нежность? Да, что-то вроде этого. Низкорослый громила, с несуразно длинными руками, бугрившимися могучими мышцами, был Тимофею родным человеком. Не мать, не отец, не сестры, которых он уже успел позабыть, а дядька Гелон и эти парни, с которыми Тимофей прошел полмира. Даже неряшливость Главка, который всегда пил пиво так, что его борода превращалась в слипшиеся пучки волос, сейчас Тимофея бесила меньше чем обычно. Главк не раз спасал ему жизнь, вовремя проломив какую-нибудь башку своей вырезанной из крепчайшего дуба палицей.
— Предчувствие у меня плохое, — нехотя признался Тимофей. — Сердце не на месте. Как будто я олень, которого собаки гонят. Понимаете?
— Не понимаем! — хором ответили воины у костра. — Нас царь зовет на службу. Купца прислал с папирусом и таблицей. Люди знающие прочли, что написано в ней. Тебе чего еще надо-то?
— А ведь Рапану — тамкар Энея. — уставил на дядьку палец Тимофей. — С каких это пор он египтянам служит, а?
— Да с тех самых пор, как ему египтяне приказали, — насмешливо ответил Гелон. — Я у него сам спросил, так он мне все и рассказал. Ты давно египтян северней Библа видел? Они же в крепости сидят и носу оттуда не высовывают. А Рапану сам вельможный чати велел сюда приплыть. Попробуй ослушайся, на рудниках сгниешь. Или совсем в Египет дорогу забудешь. А это для купца куда хуже.