— Ты не смеешь утаивать трофеи от его величества! — назидательно поднял палец Сети. — Говори, чужеземец, где ты его спрятал? Я должен немедленно сообщить об этом писцам.
— Там! — обреченно махнул рукой Рапану. — В тысяче шагов отсюда. То место легко найти, господин. Я тряпку к тростнику привязал. Нипочем не промахнетесь. Простите мое незнание, господин! Я и в мыслях не держал оскорбить его величество. Это больше не повторится!
— Сиди здесь! — поднялся с места писец, оставив кувшин в сторону. — Я должен доложить об этом. Не может такая ценная добыча пройти мимо казны Великого дома.
— Конечно, господин! — покорно кивнул Рапану. — Непременно, господин. Буду сидеть, как гвоздями прибитый. Буду вас ждать прямо здесь…
Рапану помешал варево в горшке, попробовал его, дуя на ложку, а затем малость подсолил. Он снял кашу с огня, поставил перед собой, а потом пробурчал.
— Ну, если я хоть что-то понимаю в людях, то завтра к чати я пойду один. Ну и ладно. Не жалко дурака. Был бы он предан своему царю, как я, остался бы жив. Жаль, вина больше нет! Золотой статер отдал бы за кувшин. О! Свежее пиво! Ну, хоть так. Выпью, пожалуй. Оно ему все равно больше не пригодится.
На следующий день, когда солнце давно уже палило макушки добрых людей, Рапану позвали в шатер к господину чати. Он привычно разоблачился, оставив одежду писцам на входе, вошел в душный полумрак и склонился, прижав руки к груди. Он простоял так десять ударов сердца, а потом медленно выпрямился, не задерживая взгляда выше, чем нижний край золотого ожерелья, висящего на груди величайшего.
— Да будет жив, невредим и здоров великий чати! Славься, слуга Гора! Я — прах у ног твоих, — произнес он положенное славословие и снова замер, глядя на пупок визиря.
— Господин наш чати вопрошает, чужеземец, — услышал он голос глашатая. — Где писец Сети, что был с тобой.
— Не могу знать, великий, — с готовностью ответил купец, который в очередной раз убедился в том, что людская жадность, как и глупость, не имеет предела. — Я весь вечер, ночь и утро провел около своего корабля, не отходя ни на шаг. Я говорил с почтенным Сети вчера, но сегодня не видел его.
— Мы должны найти его без промедления, — раздался озадаченный голос глашатая. — Но пока речь пойдет о тебе. Господин наш чати доволен твоей службой, тамкар царя островка Сифнос.
Кипра и иных островов, сволочь ты этакая! — подумал Рапану, но благоразумно промолчал.
— Ты можешь испросить милости у нашего господина, — продолжил чиновник. — И если просьба будет почтительна и соответствующа твоему ничтожеству, то он исполнит ее.
— Я прошу в виде милости даровать моему господину удвоенный объем зерна от того, что господин наш чати изволил даровать ранее, и утроенное количество льна из Пер-Амона. Взамен мой господин обязуется преподнести в виде даров Великому Дому соответствующее количество серебра и изделий из железа. А в будущем он сможет даровать синий камень, столь любимый в Стране Возлюбленной, и морской жемчуг.
— Господин наш чати вещает, — услышал он ответ, — что просьба в должной мере почтительна и соразмерна твоему деянию. Но он желает получить в дар положенное количество меди, как всегда поступали цари Алассии.
— Мудрость нашего господина безмерна, — с готовностью ответил Рапану. — Но что есть медь без олова! Мягкий металл, почти бесполезный. Мой господин предлагает в дар изделия из бронзы. Он даст потребные Великому дому мечи, копья, шлемы и даже панцири. И он готов подкрепить это предложение отдельными дарами чати, сияющему, словно бог Ра в небе. Скажем, в размере пятидесятой части от стоимости этого товара.
— Господин наш чати благосклонно внимает тебе, чужеземец, — ответил глашатай. — Твоя просьба была почтительна, разумна и скромна, как и подобает такому ничтожному торговцу, как ты. Но дары должны составлять тридцатую долю. Ты услышал волю господина, и теперь ты можешь удалиться.
Рапану попятился назад, помня про то, что ни в коем случае нельзя показать визирю подошву ног, и вдруг услышал отчаянно громкий шепот. За несколько мгновений до этого вернулся писец, посланный за пропавшим Сети.
— Да, величайший, нашли… Прямо в крокодильей пасти головой лежал… Нет, он не почитал бога Себека… Не кормил… Не замечен… Не знаю я, что он там делал… Убил ножом в глаз… Не могу знать, величайший… Вот прямо так и убил… Рука на рукояти… Сами удивляемся…
Рапану выскользнул из шатра и выдохнул с немалым облегчением. Он может отправляться назад. У него теперь появится такой папирус, что таможня в Пер-Амоне будет кланяться ему за стадий и угощать свежим хлебом. Милость самого чати — это мечта для каждого купца. А общие дела с чати, которые господин называл странным словом «откат» — мечта несбыточная, почти невозможная. Рапану, который, получив указания господина, сомневался поначалу, теперь торжествовал. Откат! Это просто новое слово в торговле. Не драгоценные подарки, которые вымогают чиновники без оглядки на прибыль купца, а честный и справедливый раздел этой самой прибыли. Какая, однако, хорошая штука! Господину и впрямь сам бог шлет видения. Иначе как бы он такое придумал.