— Калхаса позови, — бросил я служанке, попавшейся на пути, и та убежала, шлепая по полу босыми пятками.
М-да, дворец мой на дворец непохож вовсе. Нужно челядь набирать, которая должна будет ограждать меня от общения с низшими. Селить ее уже некуда, да и не хочется что-то. И так жизнь одинокая стала. Даже поболтать не с кем. С Креусой говорить не о чем, кроме домашних дел, а умница Феано дичится меня, и лишь в нечастые ночи обливает короткими потоками беззвучной страсти. Она совершенно явно, до дрожи в коленях боится мою жену, но при этом испытывает к ней совершенно искреннее почтение. Не пойму я этих баб, сложно с ними.
Здесь есть толковые мальчишки из школы, Филон с сыновьями, Анхер и Калхас, но и тут дистанция сродни пропасти. Поговорить с этими людьми я не могу. Они либо внимают мне, жадно ловя каждое слово, либо скупо отвечают на вопросы. На войну хочу! Надоело все!
— Государь, звали? — Калхас поклонился и вопросительно уставился на меня.
— Раздели со мной хлеб, — сказал я, и тот робко присел за стол, отломив кусок лепешки. Положить ее в рот он забыл.
— Как твои успехи в учебе? — спросил я его.
— Читать выучился и считать, государь, — ответил тот, сверля меня взглядом.
— Пора пришла узнать, для чего ты здесь, — сказал я ему, и Калхас сделал стойку не хуже охотничьей собаки. Данный вопрос его давно мучил, а я все делал загадочный вид, изучая этого странного мужика. Он и впрямь неуживчив и склочен, но только там, где видел какую-то несправедливость. Бывают такие люди, любящие искать правду даже тогда, когда их об этом не просят. Вот он как раз из таких. Мужиком Калхас оказался на редкость порядочным и справедливым, а что характер до крайности неприятный, ну, так я ему не жена. У него, кстати, семьи нет. Жена его когда-то давно в родах умерла, а новой он так и не взял.
— Ты видел тот свод обычаев и законов, что Филон собрал? — спросил я его.
— Видел, государь, — оживился Калхас. — Я бы добавил кое-что. В наших землях, к примеру, блудных жен камнями не бьют. Это личным делом мужа считается. А вот вора, в доме пойманного, хозяин невозбранно убить может.
— Должность твоя будет называться «Око государево», — сказал я ему. — Судья, несущий мою справедливость дальним землям. Защитник обиженных, вдов и сирот. Защитник тех, кого незаконно в рабство обратили, или у кого имущество отняли. Оку государеву любой сможет жалобу принести, невзирая на то, сколько у него коров и земли.
— Хорош я буду судья, — расстроенно хмыкнул Калхас, когда осознал масштаб задачи. — Плешивый, как колено, и глаза нет. Да у любого раба волос на голове больше. Люди считают, что боги наделяют красотой сообразно тому, что у человека в душе. Смеяться будут над таким вельможей, господин.
— А это решаемо, — ответил я. — Голову ты бритвой выскоблишь и станешь на египетского жреца похож. А глаз… Вот, смотри!
Я встал, подошел к столику, на который было наброшено полотно, и откинул ткань. Бронзовый шлем с витыми бараньими рогами и маской демона, почти полностью закрывающей лицо, до верхней губы. Так ничто не помешает говорить. На месте правого глаза — отполированная стеклянная линза, придающая маске совершенно потусторонний вид. И все это, включая рога, покрыто слоем позолоты. Жутковатая штуковина получилась, откровенно говоря. Одна служанка из юных даже оконфузилась, когда меня в таком виде узрела. В общем, если требуется произвести впечатление на неграмотное податное население — это именно то, что нужно. Коллективные обмороки и потоки правдивых показаний обеспечены. Особенно когда пустим слух, что через хрустальный глаз на подсудимого смотрит сам бог.
— Ну, как тебе? — спросил его я, надев на голову это чудо промышленной кооперации. — Только не говори, что плохо. Ты даже не представляешь, сколько мастеров над ним трудилось, и сколько я за него отдал серебра.
— Это что… мне? — неверяще смотрел на меня Калхас. — Я в таком буду твою волю нести, царь? Да я… да…
— Примерь, — снял я шлем и протянул отполированное до блеска бронзовое зеркало, на время конфискованное у жены. Ей оно пока ни к чему.
Калхас трясущимися руками нацепил шлем на шишковатую башку, украшенную десятком волосинок, и уставился в зеркало.
— Они все обделаются, государь, — с чувством глубочайшего удовлетворения произнес он через несколько минут.
Долго же он возился. Морской бог свидетель, моя жена с примеркой нового платья справляется намного быстрее.