Ночь прошла в метаниях. Я то благодарила Бога, что отвёл от меня непорядочного мужчину и спас меня от его подлости и коварства. То молила Всевышнего, чтобы он вернул мне любимого…
Наутро просыпаюсь больная – видимо, всё-таки успела простудиться накануне. Но ползу в университет, чтобы не дать себе раскиснуть окончательно, да и запускать учёбу мне никак нельзя. Что бы ни случилось, жизнь продолжается. Значит, мне придётся научиться существовать в новых реалиях. В конце концов, ничего страшного не произошло. Мама оказалась права, что бы ни говорила о ней Надя.
Сестре писать совсем не хочется. До того я строчила ей по несколько десятков сообщений ежедневно. И, конечно, рассказывала об отношениях с Родионом. А теперь молчу – не хватает духу признаться, что мы расстались. Рассказать об этом сестре, а потом выслушивать от неё сочувственные ахи и охи вовсе не хочется. Боль легче переживать в одиночку.
Внутри горит всё невыносимо. Разве реально за месяц с небольшим так сильно привязаться к человеку, врасти в него всем сердцем? Так больно, как будто от души отрезали самый важный кусок и не зашили рану. И теперь она гноится и никак не хочет затягиваться.
Девочки видят, что со мной творится, и сочувственно вздыхают. Ненавижу это искусственное сопереживание. Уверена, что им плевать. А может быть, даже они злорадно радуются бесславному окончанию наших отношений?
Мы, конечно, подруги. Но я давно убедилась, что большинство девчонок у нас в общежитии – самые настоящие завистливые змеи. В глаза будут лебезить и заискивать, но за спиной обязательно обсудят вдоль и поперёк, ещё и добавят какие-то выдуманные неприятные и унизительные подробности. Я не раз становилась случайным свидетелем таких “откровений”, поэтому не удивлюсь, если точно так же обмусоливают мой разрыв с Родионом.
Они не знали ничего о моём парне, но завидовали даже самому факту, что я встречаюсь с кем-то на стороне. Каждый раз критически обсуждали его вкус, разглядывая букеты, которые я приносила после свиданий.
Мне приходится воевать на два фронта. Первый – с собой, самый трудный и ответственный. Успехи на нём пока не очень значительны. Разуму никак не удаётся победить сердце и душу, а потому несбыточные мечты не дают покоя и не позволяют затягиваться ране.
Второй – с соседками по блоку. Отбиваюсь от их наигранного сочувствия и насмешек. Не хочу терять лицо, не хочу, чтобы они думали, будто я страдаю. Нужно нарастить броню и не подпускать их слишком близко… Но когда нет никакой возможности уединиться, когда всё свободное время в ушах звенит их болтовня, то поневоле вовлекаюсь в общение на запрещённые темы.
– Дура ты, Руська. Сто раз говорили, что мажоры – это не про нас, – глубокомысленно замечает Вера из комнаты напротив. – Золушка – это сказка. И нам в неё никогда не попасть. И если даже принц клюнет на твои кудри, то его родители быстро спустят сыночка с неба на землю и погонят тебя поганой метлой.
– С чего ты взяла, что он – мажор? – неосторожно вступаю с ней в беседу, которую надо было бы проигнорировать.
– Да все видели, на какой тачке он за тобой приезжал. Такую только суперкрутые мажоры могут себе позволить. Ну что, накаталась? – в голосе соседки звучит неприкрытая зависть. – Теперь пожинай плоды. Скромнее надо быть. Вон, и у нас в общаге нормальных парней полно. И без короны на голове, между прочим.
Это она – о своём Грише. Он считается одним из самых завидных женихов в общежитии. Его единственным изъяном является то, что он – не местный и не имеет в столице своей недвижимости. А так – красивый, высокий, умный, юморной. И одет вполне прилично.
“Первый парень на селе”, – крутится в голове сравнение, и я мысленно хихикаю.
После Родиона все кажутся мне какими-то убогими, даже Гриша, который недавно был где-то в «топ-3» моего рейтинга знакомых парней.
Я едва выдерживаю неделю. Семь дней я собираю из кусочков свою растерзанную душу и настойчиво склеиваю ошмётки друг с другом. В субботу дежурство выдаётся ужасным. К нам поступает несколько человек, отравившихся грибами. Им приходится промывать желудки и непрерывно убирать за ними.
Наутро в воскресенье я сдаю смену и, едва живая, плетусь домой, мечтая лишь о мягкой подушке и тёплом одеяльце. Трудотерапия производит чудесный эффект – усталость забивает абсолютно всё, в том числе и центры страдания по несложившемуся счастью. А на смену приходит уверенность, что от болезни под названием Родион я обязательно вылечусь, и я уже – на верном пути.