Писатель проводит резкую межу, разделяя своих героев на два лагеря. И главной, определяющей силой закономерно становится при этом н а р о д. Само слово "страда", употребленное Сергеевым-Ценским, то есть рабочая пора для земледельца, как то - сенокос и жатва хлеба, - символизирует философский замысел эпопеи, выражает ее концепцию. Показ народной войны против захватчиков воплощается в десятках батальных эпизодов - подвигах пластуна Василия Чумаченко (он же крепостной Терентий Чернобровкин, порешивший своего жестокого барина), Петра Кошки, Матвея Шелкунова богатырского вида храбреца, сибиряка-енисейца, который один прикрывал отход раненых после неудачного боя. И имя им - легион. С особой выразительностью показывает Сергеев-Ценский героическую оборону Малахова кургана, защищенного выдвинутыми вперед укреплениями, которые получили имя "трех отроков".
Эпопея Сергеева-Ценского носит героико-трагический характер, постоянно возвращая нас к жертвам, какие несли защитники Севастополя. 7 марта 1855 года пал доблестный защитник Малахова кургана контр-адмирал Истомин; в бою за Корниловский бастион 6 июня полегла почти вся 5-я мушкетерская рота Севского пехотного полка во главе с неустрашимым капитаном Островским; 8 июня был тяжело ранен Тотлебен. С особой художественной силой показывает Сергеев-Ценский гибель начальника севастопольского гарнизона адмирала Нахимова. 25 июня, объезжая по обыкновению оборонительную линию, Нахимов с корниловской батареи стал рассматривать неприятельские работы и был поражен пулей в висок.
Похороны Нахимова изображены в эпопее как изъявление любви народа даже не к герою, а к замечательному человеку, повторявшему: "Все сделает матрос, если мы с вами забудем о том, что мы - помещики, дворяне, а он крепостной! Он - первая фигура войны - матрос, да-с! А мы с вами вторые-с! Он - матрос, - вот кто!.. Так же и солдат!" "Об умершем ли герое плакали? - комментирует писатель. - Может быть, только о человеке, который сумел сохранить душевную теплоту, несмотря на свой чин и положение во флоте и в осажденном городе, несмотря на всю обстановку осады и с каждодневными канонадами, и с частыми боями, обстановку, при которой неизбежно черствеет сердце, ожесточается душа".
Севастополь пал после беспримерного геройского одиннадцатимесячного сопротивления. В приказе, отданном по южной армии и военно-сухопутным и морским силам в Крыму, говорилось:
"Храбрые товарищи, грустно и тяжело оставить врагам нашим Севастополь, но вспомните, какую жертву мы принесли на алтарь Отечества в 1812 году. Москва стоит Севастополя! Мы ее оставили после бессмертной битвы под Бородином. Тристасорокадевятидневная оборона Севастополя превосходит Бородино!
Но не Москва, а груда каменьев и пепла достались неприятелю в роковой 1812 год. Так точно и не Севастополь оставили мы нашим врагам, а одни пылающие развалины города, собственною нашею рукою зажженного, удержав за нами честь обороны, которую и дети и внучата наши с гордостью передадут отдаленному потомству"*.
_______________
* Хрестоматия по русской военной истории. - М., 1947, с. 451.
Существуют различные памятники: из дерева, из гранита, из мрамора, из бронзы. Свой памятник героям Севастопольской обороны замечательный советский писатель С. Н. Сергеев-Ценский создал с помощью слова - едва ли не из самого долговечного материала. Десятилетия служит он делу воспитания патриотического чувства, гордости за свою Родину и любви к ней.
О л е г М и х а й л о в
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава первая
БАЛ
I
Необыкновенной мощности, багроволицая, несмотря на щедрый слой пудры, с дюжим носом и круглыми ястребиными глазами, адмиральша Берх, энергично действуя веером в направлении складчатой шеи и низко декольтированных широких жирных плеч, басом говорила полковнику Сколкову:
- Но послушайте, как адъ-ю-тант светлей-шего, должны же вы были от него слышать его мысли вслух!.. А то мы ведь так и не знаем, можно ли нам, слабым существам, оставаться здесь, в Севастополе, или убираться отсюда, пока в нас не начали стрелять!.. Вон адмирал Корнилов свою Лизавету Васильевну еще в июле в Николаев отправил со всеми чадами... Правда, она ходила беременная пятым ребенком, ей всякая там эта стрельба с кораблей английских вредна, конечно... Ну, а для нас чем она может быть полезна?
В сияюще белом кителе, как, впрочем, и все другие офицеры в этом зале, молодой, ловкий и самоуверенный, хорошего роста и еще лучшего на вид здоровья, полковник Сколков, почтительно наклоняясь к адмиральше, но глядя больше на ее племянницу м-ль Катрин, отвечал, улыбаясь:
- Предосторожность, конечно, никогда не мешает, но князь даже и сегодня еще нам говорил, что он десанта союзников не ждет.
- Вот тебе раз: не ждет! Князь может его не ждать, разумеется, на то его воля, - однако известно ведь всем, что десант уже три дня стоит у Змеиного острова, - возмущенно пробасила адмиральша, оглянувшись при этом влево и вправо.
- Что же, что он стоит у Змеиного острова! - снова улыбнулся Сколков. - Постоит, может быть, и еще неделю, потом вернется опять в Болгарию.
- Что-о? Как вернется? - выкатила глаза адмиральша. - Зачем же он выходил в море, если вернется? Это, может быть, ваше личное мнение, а не князя?
- Да-а, между прочим князь высказывал и такое предположение, невозмутимо продолжал Сколков. - Есть известие, что армию просто вывезли из Варны, как из места, зараженного холерой.