Однажды Маргарет с отцом прогуливались в полях за городом. Была ранняя весна, и Маргарет собрала дикие фиалки и чистотел, вспоминая с невыразимой грустью о щедром изобилии юга. Мистер Хейл покинул ее, отправившись в Милтон по каким-то делам, и по дороге домой она встретила своих скромных друзей. Девушка тоскливо взглянула на цветы, и Маргарет, повинуясь внезапному порыву, протянула их ей. Светло-голубые глаза девушки заблестели, когда она взяла цветы, и отец заговорил вместо нее:
— Спасибо вам, мисс. Бесси будет теперь частенько думать о цветах. Это она будет о них думать, а я вот буду думать о вашей доброте. Вы, сдается мне, не из этих мест?
— Нет, — ответила Маргарет с невольным вздохом. — Я приехала с юга, то есть из Хэмпшира, — продолжила она, боясь, что он может не понять ее и решить, что она потешается над его невежеством.
— Это ведь за Лондоном, так вроде? А я из Бернли-Вэйз — это сорок миль на север. Ишь как получается, Север и Юг встретились и вроде бы даже стали добрыми друзьями в этом большом и дымном городе.
Маргарет замедлила шаг, чтобы идти рядом с ним, а он шел не торопясь, чтобы не утомить дочь. Маргарет заговорила с девушкой, и в ее голосе невольно прозвучали жалость и нежность, тронувшие сердце отца.
— Боюсь, вы не очень хорошо себя чувствуете.
— Нет, — ответила девушка, — и никогда тому не бывать.
— Скоро весна, — сказала Маргарет, надеясь разогнать печаль, владевшую собеседницей.
— Ни весна, ни лето не принесут мне облегчения, — отозвалась девушка тихо.
Маргарет взглянула на мужчину, словно ожидая от него возражений, ей казалось, он не должен позволять дочери говорить о себе с такой безнадежностью. Но вместо этого он сказал лишь:
— Боюсь, она говорит правду. Боюсь, она совсем зачахла.
— Там, где я скоро буду, всегда будет весна, и цветы, и много блестящих одежд.
— Бедный ягненочек, бедный ягненочек! — пробормотал ее отец еле слышно. — Так оно и будет, и ты наконец-то отдохнешь, бедняжка, бедняжка. Бедный отец! Сдается мне, это случится совсем скоро.
Его слова удивили Маргарет, однако не вызвали отвращения — она лишь сильнее посочувствовала отцу и дочери.
— Где вы живете? Я думаю, что мы, должно быть, соседи, если мы так часто встречаемся на этой дороге.
— Мы устроились на Фрэнсис-стрит, Девять, второй поворот налево, как пройдете «Золотой дракон».
— А ваше имя? Я постараюсь не забыть его.
— Мне стыдиться нечего. Меня зовут Николас Хиггинс, а ее — Бесси Хиггинс. Почему вы спрашиваете?
Маргарет удивил последний вопрос, ведь в Хелстоне было в порядке вещей, что, спрашивая у собеседника имя и адрес, она собирается навестить его и при необходимости помочь в его нуждах.
— Я думала… Я хотела прийти и навестить вас. — Она внезапно оробела, осознав, что напрашивается в гости к незнакомцу, который, видимо, не желал этого.
Судя по выражению его лица, мужчина нашел это предложение бесцеремонным.
— Мне не нравится, когда чужие приходят в мой дом, — сказал он резко, но потом смягчился, увидев, как она покраснела от смущения, и добавил: — Вы нездешняя, любой скажет, и, может быть, мало кого здесь знаете, и вы подарили моей девочке цветы из своих рук… Вы можете прийти, если хотите.
Маргарет немного удивил и даже уязвил его ответ. Она не была уверена, пойдет ли к ним, если ее приглашают, словно делая ей одолжение. Но когда они подошли к повороту на Фрэнсис-стрит, девушка обернулась к ней и сказала:
— Вы ведь и вправду не забудете навестить нас?
— Вот, вот, все так и будет, — произнес ее отец нетерпеливо, — она придет. Она сейчас немного сердится и думает, что я мог бы быть повежливее. Но она еще подумает хорошенько и придет. Я читаю ее хорошенькое, гордое личико, словно книгу. Пойдем, Бесси, слышишь, звонит колокол на фабрике.
Маргарет шла домой, думая о своих новых друзьях и с улыбкой вспоминая о проницательности человека, который так легко разгадал ее мысли. С этого дня Милтон перестал быть для нее мрачным и безотрадным местом. Не весна и не время примирили ее с этим городом — это сделали люди.