Косицыну показали радиостанцию — компактную, легкую, отрекомендовали и хозяина как снайпера эфира. Сам же он, студент военно-механического института Миша Васьковский, слов не тратил, только и сказал в отместку за «детский сад» командиру:
— На лыжах не хуже вас умею ходить. Не отстану!
Косицын махнул рукой, зачислил новичка в отряд.
Новые задания. Скоростные переходы по 40–45 километров, в мороз, по снежной целине, под вой неутихающей пурги. Миша пыхтит, из последних сил выбивается, а ни на шаг не отстает. «Музыкантом» прозвали его товарищи по отряду. Где-нибудь под разлапистой елью, в снежном окопчике включает он передатчик и отбивает дробь словно дятел.
Кажется, просто — знай только азбуку Морзе. Да нет, не так. Антенну сначала правильно сориентируй, настрой передатчик, добейся максимальной отдачи мощности — она ведь у крохотной переносной радиостанции невелика. К приемнику — своя забота: настрой в режим наибольшей чувствительности, среди множества работающих радиостанций найди единственную, необходимую тебе, отстройся от помех.
А еще сумей выбрать наилучшую по условиям передачи волну да быстро зашифруй сообщение, обычные слова преврати в мудреную вереницу цифр. И сеанс связи обязан провести коротко, лаконично — разведывательная радиослужба гитлеровцев не дремлет, каждый сигнал неизвестной ей рации стремится засечь, запеленговать.
Обязанностей немало. Но справлялся со всеми с ними Миша Васьковский мастерски. Стучит, стучит ключом, и каждый раз у радиограммы новое содержание: то взорван мост, то разобрана колея, то уничтожено столько-то врагов. Особенно ценны разведывательные сведения: «Сегодня по железной дороге… идет переброска танков, орудий, войск. Прошел один эшелон, через полчаса — второй, потом — третий. Охрана путей усилена».
«Вас поняли, вас поняли! — несется в ответ с мощного радиоузла, обслуживающего партизанские рации-малютки. — Продолжайте наблюдение!»
На рассвете наша авиация нанесла мощный удар по скоплению противника. И опять оттуда, из-за линии фронта, слышно: «Ти-та, та-та… та-та-та… Уничтожено… Прямые попадания…»
Без малого два года провел во вражеском тылу комсомолец-радист Михаил Васьковский. За боевой подвиг наградили его орденом Красного Знамени. Все горячо поздравляли. И начальник отдела связи Ленинградского штаба партизанского движения подполковник Шатунов тоже крепко пожал руку одному из лучших своих радистов. Но вот однажды — тоже во время краткой побывки в Ленинграде — сделал Шатунов Васьковскому крепкое внушение.
За что? Радистам запрещалось участвовать в боях, ведь потеря радиста означала потерю связи с отрядом. Но Васьковский нарушил правило, принял участие в смелой вылазке, снял фашистского часового. Хорошо, что кончилось все благополучно, а если бы…
Александр Михайлович Шатунов был строг. Может, оттого, что сам хорошо изведал тяготы боев. Сражался в героическом гарнизоне Ханко, проявил большое искусство, поддерживая связь с Большой землей в очень сложных условиях. Теперь с неменьшим искусством руководил партизанской связью.
По-уставному «смирно» стоял перед ним радист. Нелегко ему выслушивать выговор. Но самое худшее еще последует. Вот сейчас:
— В следующий рейд пойдет другой радист. Вы останетесь на узле.
Подполковник видит, как побледнел Миша. Мысленно был для него радист просто Мишей — любил его подполковник, словно сына. И как не понять: тяжело парню расставаться с товарищами, выключиться из боя, ставшего его жизнью. Но пусть пока «отдохнет». Дисциплина есть дисциплина. Об этом решении узнают другие радисты. В науку.
Васьковского определили на узел связи. Теперь он принимал радиограммы, посылаемые другими: «Та-та, ти-та…»
«Отдых», конечно, относительный. Ленинград — город не тыловой, город воюющий, фронтовой. Тут каждый чувствует себя бойцом. А для радистов узла связи партизанского штаба боевая работа — это долгие вахты, напряженное ожидание, когда выйдет на связь корреспондент, волнение за него — выйдет ли? И еще — кропотливая борьба с помехами, выуживание из тесного эфира нужных сигналов. Он, Васьковский, знал, какой ценой доставалось за линией фронта иное сообщение, и старался вовсю.
Вот только зависть к тем, кто посылал ему дробь морзянки на обозначенных в расписании волнах, не проходила. И не оставляла нового радиста узла надежда, что он еще вернется к товарищам из отряда, пустит, как в прошлом, свою «музыку» откуда-нибудь из лесу, под самым носом у фашистов.