– Ты очень неплохо вел дела в Калифорнии, – проговорил Грейнджер-старший. – Акции «Сентрал Пасифик», которые ты купил пять лет назад, заметно поднялись в цене.
Лукас был потрясен, но виду не подал. Впервые в жизни отец его похвалил. К чему бы это? Лукас наклонил голову:
– Благодарю вас, сэр.
– Насколько я понимаю, ты много путешествуешь по Западу. Ищешь новые возможности для вложения денег?
Лукас нахмурился. Как он может сказать отцу, что стал главным кризисным управляющим Донована и занимается устранением самых серьезных проблем, которые возникают у компании «Донован и сыновья», и что это самая интересная и приятная работа из всех, какими ему приходилось заниматься? Что возможность зарабатывать деньги самому и для себя – это лишь дополнительная награда?
– Я… э…
Отец подался вперед:
– Или ты ухаживаешь за какой-нибудь молодой леди?
Лукас напрягся. Проклятие! Сейчас отец заговорит о том, что пора возвращаться в лоно семьи и подумать о продолжении рода. Старая песня.
– Нет, конечно.
– Вот как, – задумчиво протянул Ти-Эл, пристально глядя на сына. – Насколько я понимаю, в Калифорнии есть красотки.
Лукас скрипнул зубами, слегка улыбнулся и, как это принято у джентльменов, сделал вид, будто отказывается обсуждать некую леди.
– Хорошо еще, что ты не увиваешься за какой-нибудь красоткой низкого происхождения.
Лукас с трудом сдержался, чтобы не плеснуть коньяком в лицо отца, который таким образом отмел всех женщин Калифорнии, включая дочерей и сестер всех его друзей. Единственным, что было в старике еще более предсказуемым, чем его требования, оставался его снобизм и абсолютная уверенность в том, что очень небольшое число семейств рождает таких дочерей, которые заслуживали бы включения в семейное древо Грейнджеров.
Благо отец не стал развивать эту тему, и гнев Лукаса поостыл.
– Наше уилмингтонское отделение только что приобрело очень хороший банк. Возможно, ты о нем слышал: банк Толлмейджа.
Лукас с трудом скрыл свое удивление, не желая показывать старику, что эта тема его заинтересовала.
– Вот как? Он должен стоить не меньше полумиллиона.
– Около миллиона.
Отец поднял рюмку и только что не замурлыкал, глотнув прекрасного коньяка.
Лукас чуть пригубил рюмку, настороженно обдумывая начало партии.
– А почему старый Толлмейдж решил продать свой банк?
– Он списал своего зятя, как плохую инвестицию, и решил, что один из моих парней будет более надежной ставкой.
У Лукаса волосы встали дыбом. Представители семейства Толлмейдж, которое приехало в Уилмингтон всего два поколения назад, лишь изредка попадали в список гостей, когда его мать устраивала приемы. Они не заслуживали допуска к семейному обеденному столу, не говоря уже о семейной Библий.
– И что на это сказала маменька?
– Она подарила мне пару гнедых в благодарность за то, что я нашел эту девицу.
Лукас выгнул бровь и стал ждать продолжения. Внутри у него все похолодело. Если маменька довольна, то вовсе не потому, что Лукасу это будет приятно.
– Мисс Толлмейдж станет идеальной невесткой! – заявил отец. – У меня многие годы ушли на поиск такой, как она. Юная, богатая, девственница. А имя какое! Марта!
Это имя вызвало у Лукаса волну застарелой, тошнотворной вины. Наконец он справился с собой и увидел торжество, отразившееся на лице отца.
– Нет!
Он скорее умрет, чем допустит, чтобы в его собственном доме ежедневно произносилось имя «Марта». Долгие годы мать швыряла ему это имя в лицо.
Старик секунду смотрел на Лукаса, как аукционер, изучающий необъезженного коня.
Лукас моментально надел маску непроницаемости. Пальцы стиснули хрупкую ножку рюмки. Длинное узкое лезвие кинжала плотно прилегало к его предплечью, карманный флотский «кольт» висел на бедре. Если бы он не надел шикарный костюм, то утешался бы сейчас ощущением более тяжелых армейских «кольтов». Старик продолжал наблюдать за ним.
– Миллион долларов, Лукас, – тихо проворковал Ти-Эл. – Подумай хорошенько!
Лукас ни о чем не хотел думать. Эти деньги не награда, а, скорее, отравленная приманка. Он сделал еще один маленький глоток, поставил рюмку на стол и отодвинул подальше. Он не станет говорить… он не может даже думать… о Марте.
– Мой брат Том, – осторожно напомнил он отцу, – женат, имеет четырех детей и ждет рождения пятого.
Сладчайший Иисусе, неужели старик имел в виду Тома?
– И наверное, родятся только девчонки. Кто-то должен произвести на свет сыновей, чтобы продолжить род Грейнджеров, ты единственный, кто может это сделать! – бросил отец.
– Черта с два!
Лукас вскочил с кресла, то сжимая, то разжимая кулаки.
Мгновение спустя Ти-Эл тоже поднялся на ноги и заговорил еще более ласково, предлагая то, что, видимо, считал убедительными доводами:
– Банк Толлмейджа имеет превосходные связи на Западе: в Сент-Луисе, Денвере и даже в Сан-Франциско.
Лукас сделал глубокий вдох и попытался успокоиться. Ему понадобится максимум открытого и тайного влияния, чтобы выяснить, почему Рейчел Дэвис оказалась в Чикаго с Коллинзами, а не осталась в Бостоне, где был ее дом. Он не мог позволить себе разорвать отношения с семейством Грейнджер, несмотря на то, что отец совершенно не считался с ним.
– Внучка Толлмейджа очень миленькая девушка. Ты смог бы сделать из нее такую жену, какая тебе нужна.
– Проклятие, сэр, прекратите!
Можно подумать, что податливая девственница могла бы заинтересовать его!
Лукасу наконец удалось взять себя в руки, и он сказал, отчеканивая каждое слово:
– Еще в тысяча восемьсот шестьдесят втором году, прежде чем убежать из дома на войну, я поклялся вам, что никогда не дам свету еще один образчик того фарса, который называется браком Грейнджеров.
– Ты обязан утихомириться и завести семью! – взревел отец. – Пора тебе прекратить хождение по шлюхам!
Лукас с силой ударил по столу:
– С какой стати? Вы прекратили ходить по шлюхам? Дядя Нед и тетя Элис прекратили? Может быть, дедушка? Или маменька, хоть она и называет своих любовников «наградой за прошлые печали»? Кто из вас соблюдал супружеские обеты дольше нескольких дней? Мы семейство записных прелюбодеев, я получил это наследство по обеим линиям.
Отец побагровел. Его голова резко дернулась назад, словно от удара. Лукас впервые заговорил о семейных пороках столь прямо. Он не сделал бы этого и сейчас, если бы мечта матушки о еще одной Марте не была упомянута настолько резко.
В комнате воцарилось тягостное молчание.
Спустя какое-то время старик пришел в себя и бросил на сына яростный взгляд:
– Подумай хотя бы о своем долге по отношению к семейному имени! Твой старший брат рожает одних девчонок. Твоя сестра Гортензия как девица совершенно бесполезна.
Лукас вскинул руку.
– У моего брата четыре дочери, что доказывает, что и он, и его жена способны производить детей. У них еще масса времени на то, чтобы родить наследника вашей ветви семейства. Кроме того, мои кузены вносят немалый вклад в то, чтобы создать новое поколение Грейнджеров. Хотите обсудить со мной еще что-нибудь?
– Дядюшке Барнабсу не следовало завещать тебе свои деньги! Независимость ударила тебе в голову! – Старый джентльмен гневно хмурился, напоминая рассерженного медведя. – Ты должен вернуться домой, в Филадельфию, и завести семью, Лукас. Твое место там.
– Нет.
Только верность старшему брату помешала ему сказать слово «никогда». Он всегда мечтал о теплом семейном круге, который будет ждать его дома каждый вечер, но не ценой женитьбы или возвращения в Филадельфию.