Доверься мне, сказал Шерлок, и Джон доверился. Это было прекрасно.
Дрожа, Шерлок прикурил, сложив ладони домиком вокруг кончика сигареты, чтобы впитать зародившееся там жалкое тепло. Подняв взгляд к затянутому облаками небу, он глубоко вдохнул, чувствуя, как причудливо смешиваются в легких теплый дым и ледяной воздух.
Джон его любит. Эта мысль поражала своей неправдоподобностью и абсурдностью, но, очевидно, была правдой.
Джон боится его. Молли дала этому страху имя: «Именно ты разбиваешь ему сердце». Джон боится его потерять.
Ложная предпосылка. Шерлок не хотел уезжать без Джона. Все, что от него требовалось, это готовность рискнуть – поддаться голосу храбрости, являвшейся неотъемлемой частью его натуры – и они смогут быть вместе, а это как раз то, чего хочет Джон. Чего хочет Шерлок, хочет больше, чем чего-либо за всю свою жизнь.
Это – любовь?
Шерлок еще раз затянулся, с тенью отчаяния задумавшись, не получится ли здесь хоть из чего-то – химических реагентов или природных веществ – создать более сильный, чем никотин, стимулятор. Прямо сейчас он готов был пристрелить за несколько миллиграммов кокаина в надежде, что это поможет найти ответы, которые, как он знал, лежат прямо у него под носом, стоит их только увидеть.
Когда умерли родители, Майкрофт посоветовал ему оградить себя от эмоциональных привязанностей. Он был молод, только достиг того возраста, когда в теле начал пробуждаться сексуальный интерес. Оказавшись перед выбором между гормонами и горем, он принял совет Майкрофта как закон, обнаружив, что эмоциональная дистанция ни в коем случае не является препятствием тому, чтобы получать все, что хочется.
Вскоре Шерлок выяснил, что ему нравится, научился манипулировать людьми, чтобы получать желаемое, и всегда думал, что этого будет достаточно. Не осложненный эмоциональной составляющей, секс превратился в незамысловатое, удобное, легко доступное развлечение на то время, когда работа застопоривалась. Он гордился своей неуязвимостью к эмоциональным ранам, которые остальные люди, казалось бы, постоянно стремились заполучить, невзирая на то, что часто ценой за них становились расставания и разводы.
Во время учебы в школе мимолетные увлечения приходили и уходили, едва ли оставляя после себя хоть какой-то след в его душе. Даже Виктор, единственный человек, которого он привел домой, скорее был другом, с которым он регулярно спал, чем настоящим любовником. Они неплохо ладили, но Шерлоку было скучно все, кроме секса, а Виктор хотел жениться на женщине и создать семью. Они расстались, сохранив хорошие отношения – редкость для Шерлока – и время от времени обменивались письмами. Он по-прежнему нравился Шерлоку, но даже на пике их отношений он не назвал бы их любовью.
Шерлок закрыл глаза и подумал о Джоне, тотчас же поняв, что утратил дающую объективность отстраненность. Мягко и чуть горько рассмеявшись, он вдохнул еще теплого дыма и ледяного воздуха. Он пытался побудить Джона довериться ему, позволить помочь исцелиться, а вместо этого дал стать частью самого себя. Теперь он скорее отрезал бы руку, чем лишился его.
Сегодня, убежденный, что Молли причинила Джону боль, он с готовностью убил бы ее, если бы только знал точно, что это поможет. Теперь, похоже, придется перед ней извиниться.
Шерлок докурил сигарету до фильтра, но бурливший в крови никотин не принес с собой никаких ответов. Никакого плана дальнейших действий. Невозможно просто явиться к Джону и заявить открытым текстом: «Я тебя люблю». Слишком часто Шерлок видел, как эти три коротких нелепых слова превращаются в эмоциональное минное поле, начиненное недопониманием и ожиданиями. Кроме того, что если Джон отвергнет его, руководствуясь ложным убеждением, что должен пожертвовать собой «ради безопасности Шерлока»?
Нет, сказать такое слишком опасно – даже бессмысленно, за исключением, может быть, минутного самодовольства от возможности выразить то, что он, очевидно, чувствует. Это определенно не было вожделением: всего лишь произнесенные мысленно, эти три слова вызывали физическую реакцию, которая полностью затмевала любое сексуальное желание, которое он испытывал к Джону, наполняя его всепоглощающим теплом, словно вся его прежняя жизнь была унылой, серой и обыденной и только с появлением Джона в его мир пришла живая музыка и яркие краски.
Дрожа от холода, Шерлок щелчком отбросил окурок на наст. На несколько секунд тот ярко вспыхнул, но почти сразу растаявший лед затушил пламя. Мысль о том, чтобы вернуться в дом и увидеть Джона, вызвала прилив удовольствия, и хотя Шерлок, немного сосредоточившись, мог с точностью определить, какие химические вещества так воздействуют на его мозг, ему совершенно не хотелось этого делать.
Он вошел внутрь, и тепло, излучаемое пылающим огнем, обрушилось на него как удар. Шерлок с тоской посмотрел на камин в гостиной, но проигнорировал его, остановившись только для того, чтобы щелкнуть выключателем, отключая спутниковую тарелку и роутер. Затем закрыл ноутбук, чтобы не разряжать аккумулятор, и направился в спальню.
Джон все еще был в ванной, так что Шерлок закрыл дверь и пошел растапливать камин, как из эгоистичных побуждений, поскольку продрог едва ли не до костей, так и потому, что знал, как от холода ноют шрамы Джона. Он поворошил уголья, терпеливо подкармливая огонь сперва небольшими щепками, а затем крупными поленьями, и подумал, не налить ли им обоим выпить. Алкоголь никогда не стоял первым в ряду предпочитаемых стимуляторов, но один стакан помог бы Джону расслабиться. Затем Шерлок эту идею отмел. Он хотел добиться от Джона доверия и подразумевал под этим данное сознательно, с полным отчетом в действиях согласие, а не доверие, родившееся после искусственного снятия внутренних запретов.
Дверь ванной с щелчком отворилась, мягко скрипнули петли. Джон вышел в спальню, после чего закрыл за собой створку.
- Помочь? – спросил он голосом, который прозвучал на два тона выше нормального. Он все еще был встревожен, но изо всех сил скрывал это.
Решив, что теперь огонь не погаснет, Шерлок покачал головой, поднялся и, обернувшись, посмотрел на Джона. На нем были футболка и штаны, а, значит, он выходил из ванной, чтобы вытащить из комода одежду, пока Шерлок курил.
Эта мысль напомнила Шерлоку о неприязни Джона к курению.
- Полезай под одеяло, пока не замерз. Комната еще не до конца прогрелась, - велел он, подходя к кровати и откидывая для Джона сложенное одеяло. Брошенный в сторону взгляд показал, что пистолет уже лежал на прикроватной тумбочке.
Пробормотав благодарность, Джон забрался в постель и скользнул на свою сторону, избегая задерживаться на Шерлоке взглядом дольше, чем на одну секунду. Совершенно неожиданно такая уклончивость вызвала боль, и теперь настала очередь Шерлока сбегать в ванную, где, закрыв дверь, он мог малодушно прятаться до тех пор, пока не решит, что делать дальше.
~~~
Джон смотрел на то, как Шерлок выходит из ванной, освещенный отблесками пылающего в камине пламени, игравшими на каждом дюйме его прекрасной обнаженной кожи, и думал, что ему на самом деле следует научиться ненавидеть его за то, что он такой великолепный, идеальный засранец. В голове проносились полузабытые фразы про любовь, потери и то, как один день любви стоит целой жизни после того, как ее потеряешь, но Джон решил, что все они – абсолютная чушь.
Семь лет назад он считал, что утратил все, что можно утратить. А потом в его жизнь ворвался Шерлок, перевернул все с ног на голову, и Джон понял, что до сих пор вовсе не жил. Но вскоре все это снова исчезнет, а пустота разрастется еще больше.
Бросив мимоходом стопку одежды в корзину для белья, Шерлок нырнул под одеяло. Он и не подумал остаться на своей стороне кровати или подождать, пока Джон сам сократит оставшийся между ними фут. Нет, перебравшись через гигантский матрас, Шерлок засунул руку под подушку Джона, в то время как тот просто лежал на спине.
- Иди сюда, - тихо позвал он.
- Шерлок, - запротестовал Джон. Ему хотелось отвернуться, свернуться в клубок и попробовать прекратить терзаться. Порой ожидание боли было даже хуже, чем сама боль. Этот урок был давно усвоен, вырезан и выжжен на теле, а сейчас он повторял пройденное – вот только теперь последствия не зашьешь и не забинтуешь. Ему было необходимо повернуться на левый бок, спиной к Шерлоку, несмотря на то, как разболится от этого плечо; попытаться представить, что пустота уже здесь, и начать с ней свыкаться.