Шерлок рассмеялся, провел по коже языком и мягко подул, остужая тепло.
- Врешь.
- Нет, не вру. На то есть исторические причины, - попытался настоять Джон, застонав, когда Шерлок потерся о него бедрами, точно так, как требовалось, надавив на член. – Сам понимаешь – риск околеть от холода раньше, чем наступит нужная дата. Нельзя же умереть, не отпраздновав.
Шерлок рассмеялся. Ему не удалось полностью подавить смешки, даже прижавшись губами к рубашке Джона.
- Забудь все, что я говорил тебе о том, какой из тебя лжец, - произнес он, улыбаясь так широко, что Джон мог почувствовать его улыбку кожей на груди. – Твоя ложь жутко забавна. Продолжай.
- Забавна? Сейчас я тебе покажу «забавна»! – с поддельной яростью прорычал Джон, отстранившись, скользнул рукой между их телами и, дразня, провел пальцами по джинсам Шерлока.
К его удивлению Шерлок сделал длинный шаг назад. Его глаза потемнели от желания, но сверкали весельем.
- Я думал, мы прибережем это для нашего юбилея, помнишь?
- Мы? Не помню, чтобы это решали «мы», - возмутился Джон.
Целомудренность в действиях Шерлока даже отдаленно не была убедительной.
- Да? Ну что ж, думаю, мы можем отпраздновать раньше. Ты за коробкой, а я – за лубрикантом.
- Точно, - Джон улыбнулся, холодно и непреклонно. Неторопливо подошел к дивану и сел у подлокотника. – Значит, завтра. Можешь продолжать играть, - добавил он, жестом указав на забытые скрипку и смычок.
Шерлок прищурился, поворчал, задумчиво и разочарованно, а затем освободил сиденье, убрав инструмент обратно в футляр. Закрыв крышку, он защелкнул запор и занял свое место в дальнем конце дивана. В его глазах плясали, отбрасываемые пылавшим в камине огнем, поистине дьявольские блики, а во впадинах под острыми скулами залегли тени, подчеркивая блеск нижней губы, когда Шерлок провел по ней языком. Чертов паршивец. Он был неотразим, и прекрасно это осознавал.
Двенадцать часов, подумал Джон, позволяя себе мельком скользнуть взглядом по Шерлоку. Толстый свитер крупной вязки лишь совсем чуть-чуть увеличивал его худую фигуру, а узкие голубые джинсы не скрывали почти ничего, что воображение Джона не могло бы добавить с возбуждающей точностью. Он не просто сидел – он демонстрировал себя, совершенно отчетливо представляя, как на нем играет падающий свет и под каким углом к нему находится Джон.
Шерлок – заносчивый, умный мерзавец, конечно, но Джон был полон решимости не уступать. Не для того он все тщательно продумал и осуществил, чтобы перечеркнуть всю затею из-за похоти. Если Шерлок хочет сегодня секса, Джон ему это устроит. С превеликим удовольствием. Но коробка останется в погребе, как бы Шерлок ни пытался настоять на своем. Нужно выбить его из колеи.
Дотянуть до завтра можно было только одним способом – сжульничать. Значит, будем мухлевать, решил Джон и расстегнул ремень.
~~~
Едва слышный лязг металла и скрип кожи ремня Джона всегда пробуждали в Шерлоке интерес, как будто у него выработался рефлекс Павлова, целиком и полностью основанный на том, что неизбежно последует дальше. Он уставился в сторону, но вслед за тем понял, что пошевелился, перечеркивая попытку приковать внимание Джона к своему профилю. Джон тем временем расправился с ремнем, и теперь его пальцы, сильные и уверенные, разделывались с пуговицей на поясе джинсов.
Разум Шерлока немедленно отключился – словно оказалась заблокирована некая компьютерная программа, а на экране замигали сообщения об ошибке. Они были на диване, не в кровати. Прежде они здесь только целовались, крайне редко обнимались и лишь однажды Джон опустился на колени и сделал Шерлоку по-настоящему захватывающий дух минет, а потому вид Джона, устроившего в гостиной сеанс стриптиза, выходил за все прежние рамки.
С оглушительным жужжанием расстегнулась молния.
Шерлок знал, что это чистой воды провокация. Знал, что нужно натянуть высокомерное выражение лица, отвернуться и снова уставиться в огонь. Он попытался сосредоточиться на загадке того, что было в картонной коробке, но ничего не выходило. Он едва даже помнил ее размеры, что уж там говорить о размышлениях над содержимым.
А потом Джон подался вперед, чтобы снять рубашку, и на горизонте замаячила реальная возможность проигрыша. Тот стянул и футболку тоже, обнажая покрытую шрамами грудь и подставляя ее прямо под исходящий от камина свет, и Шерлок уставился на нее, не в силах отвести взгляд. На дом с безжалостной мощью обрушились снегопады, побуждая их обоих закутываться в многочисленные слои теплой одежды, но как раз в это время Джон начал гораздо меньше стесняться своих шрамов. Шерлок все удерживался от попыток изучить их при хорошем освещении, так как не желал перегнуть палку, и теперь просто не мог не таращиться.
Приподняв бедра, Джон стянул по ним джинсы, сбросил старые кроссовки, которые носил, когда не собирался выходить на улицу, и, оттолкнув их, рывком опустил джинсы еще ниже. Они упали на пол, а мгновение спустя за ними последовали толстые шерстяные носки.
В доме царила абсолютная тишина, разбавляемая лишь мягким потрескиванием огня в камине. Шерлок не шевелился, не издавал ни звука, иррационально опасаясь, что если он только это сделает, Джон оденется и уйдет.
Повернувшись боком, Джон облокотился о подлокотник, переложил диванные подушки поудобнее, а затем заскользил по сиденью правой ногой, пока обнаженная стопа не коснулась бедра Шерлока. Левая в это время оставалась стоять на полу, отчего бедра оказались разведены настолько приглашающее широко, что Шерлоку пришлось с усилием напомнить себе: вообще-то он пытался доказать Джону, что хранить от него секреты бессмысленно.
Тот потянулся вперед, опустил левую руку себе на бедро, медленно согнул пальцы, и как же легко было представить их невесомое прикосновение. Словно бы невзначай Джон заскользил рукой вверх, пока его пальцы не оказались в миллиметрах от того, чтобы нырнуть под ткань простых серых боксеров. Его член был достаточно напряжен, чтобы натянуть материю, но все же не настолько, чтобы открылась имевшаяся спереди прорезь, удерживаемая в закрытом состоянии одной маленькой пластиковой пуговицей, к которой Шерлок ощутил внезапный, иррациональный приступ ненависти.
- Раз ты ничем не занят, не разведешь огонь посильнее? – небрежно предложил Джон, касаясь чуть потрепанного края боксеров.
Первым инстинктивным желанием Шерлока было отказаться; он не собирался помогать Джону сломить его решимость. Если Джон хочет секса, все, что от него требуется – показать содержимое коробки из погреба.
Но все это лишь на первый взгляд касалось секса или таинственной посылки, которую они забрали в Фэйрлейке. На глубинном уровне речь шла о страстном желании Джона вовлечь Шерлока в празднование, в чем, хотя это казалось просто капризом, можно было рассмотреть нечто значительное для них обоих. Картонная коробка была сюрпризом, подарком. И хотя имевшийся опыт подсказывал, что все подарки подразумевали ответную плату, значительно перевешивавшую их стоимость, Шерлок предположил, что Джон еще раз докажет свою исключительность. Тот подготовил сюрприз, не руководствуясь никакими скрытыми мотивами. У Шерлока не было ничего такого, чего Джон не мог бы получить, просто попросив. Ему не было никакой необходимости делать подарки.
Джон мог покончить со всем этим и просто уступить – по-хорошему или со зла. Мог уйти, кипя от ярости, хлопнуть дверью и отказаться вообще иметь с Шерлоком дело, пока не рассветет и не настанет этот назначенный им Юбилей. Вместо этого он избрал тот единственный путь, которого Шерлок не ожидал: продолжил конфликт в шутливом ключе, руководствуясь любовью, а не желанием уесть – и совершенно этим обезоружил.
Поднявшись, Шерлок отодвинул футляр со скрипкой в сторону и следующие несколько минут ворошил уже имевшиеся в камине поленья, после чего положил поверх них еще два. Прекрасно понимая, как могут разболеться от холода шрамы, он не спешил, невзирая на все свое желание вновь оказаться на диване. За этот месяц он стал знатоком не только в вопросе поддерживания пламени, но и научился класть поленья так, чтобы направить большую часть жара в комнату. Наконец, удовлетворенный растопкой, Шерлок снова сел и повернулся боком, не делая ни малейшей попытки скрыть свою заинтересованность.