Хозары застыли, пораженные увиденным и еще более – страхом. Что ждет их теперь? Гнев всесильного кагана?..
XXXIII. КОЛИ СОКОЛ ВЫСОКО ЛЕТАЕТ, НЕ ДАЕТ ГНЕЗДО СВОЕ В ОБИДУ
Князь сел на коня и долго смотрел в темную прогалину меж деревьями, на свет-зарю, что только проглянула в мутном предутреннем небе. Казалась она ему печальной и кровавой сегодня. «Видно, не к добру», – подумал Черный. Много крови прольется на поле брани, под стенами Чернигова. Не ведомо, чьей больше: тех, что спят в хозарском лагере, усыпленные багряно-красной богиней, или тех, что смотрят сейчас на зловещее ее знамение.
Однако не пристало князю пугаться знамения. Да и недосуг. Заря – условный знак для всех отрядов, рассыпавшихся вдоль опушки леса, всех воинов земли Северянской и здесь, и в ополчении, которое должно подоспеть из городищ и градов окрестных. По этому знаку все заняли свои места, ждут его приказов. И отдавать их нужно тотчас, не медля. Князь тронул повод и направил коня на ратное поле, пристально вглядываясь в лица воинов.
Внезапность нападения казалась очевидной. Кони шли тихо: не то что ржания
– даже легкого пофыркивания не слыхать. А дружинники – воины опытные. Как барсы, легко и бесшумно следуют за своим князем, молчаливые, настороженные, готовые по первому знаку ринуться в бой, посечь врагов своих мечами.
Наступали с двух сторон: с западной и северной. Восточную оставили для ополчения, которое должно добивать отступающих, а в случае нужды идти на помощь дружинникам. Как предводитель войска, князь готовился первым пригвоздить мечом к земле спящего хозарина. Однако же все вышло по-иному: оказалось, не спят хозары! Ждут северян! Хоть не в строю, не подготовлены, как должно к бою, но не спят! Что это? Провидение ли подняло лагерь резкими звуками горнов перед самым нападением северян? А может быть, измена? Кто то успел предупредить врагов?
Как быть теперь? Внезапность, на которую рассчитывал князь, утрачена, силы стали далеко не равными… Отходить? Но это бегство и позор… И не успеть уже. Хозары нагонят и раздавят его, как мокрицу, как червяка…
Дружина остановилась, ждет решения князя. Воины сбиты с толку и озадачены. Ведь все надеялись на тайну, на неожиданность удара по врагу… Но вдруг над полем взлетел чей-то радостный возглас:
– Они удирают! Глядите! Бегут во всю прыть! С севера идут на них наши ополченцы!
Это кричал Топчак, известный среди дружинников как зоркий и храбрый лазутчик. И все поверили. Видел он или не видел, как дрогнули и побежали хозары, как двинулась на них черниговская рать ополчения, но клич его взбодрил дружину, поднял уверенность в победе. Северяне пришпорили коней и с гиком понеслись на вражеский лагерь.
Не выдержали хозары стремительного натиска, пришли в смятение. Однако ненадолго, и то лишь передние ряды. Там, дальше, где стоял каган, а с ним построенные воины, растерянности не видно было.
Князь понимал: исход сражения может решить теперь только мужество и храбрость воинов, их стойкость и ненависть к врагу. Но никому теперь не мог сказать об этом Черный. Уже началась жестокая сеча. Кони северян топтали бежавших хозар, а воины разили копьями. Подняв тяжелый меч, князь ринулся с дружинниками в гущу битвы…
Давно растаяла в туманах ночь. Над лесом высоко поднялось солнце. А под Черниговом, на ратном поле, сшибались, рубились в смертельной битве воины, шла кровавая сеча. Хозары черным валом обрушивались на передние ряды, засыпали северян стрелами, и, хотя костьми ложились под копытами коней, полчищам их, казалось, нет конца. Прижатые с рассвета к Стрижню, пни теперь как будто раздались в стороны, выталкивая вперед все новые и новые отряды воинов. Тогда князь послал к сновскому посаднику гонца и приказал оставить засаду на Нежатиной ниве и ударить собранным под его началом ополчением в тыл хозарам. Силы эти были не так уж велики, однако они вынудили хозар развернуться и ослабить натиск на возглавляемое князем войско. Это еще более подбодрило северян, подняло достойный предков боевой дух.
Гудит земля под копытами, звенят мечи о шлемы и щиты каленые, а поднятая битвой пыль облаками носится над полем, застилая и небо, и солнце, и весь белый свет. В страшной свалке только крики победителей, вопли раненых, стон умирающих, жалобное ржание покалеченных лошадей доносятся к воинам, замершим на стенах черниговских, и говорят о том, что пир кровавый еще длится, что северянские воины угощают сватов незваных мечом и кровью.
Но вот на берегу Стрижня не выстояло ополчение, одни сложили головы в бою, другие бросились в бурные воды реки. Хозары приободрились, собрали воедино своих воинов и двинули их на князя. По всему видно, хотят они прижать его с дружиной к лесу и тем лишить возможности командовать, а значит, и решать исход сражения. Но Черный разгадал замысел хозаров.
– Братья! – прогремел его голос, заглушая бряцанье, звон и лязг мечей, крики наседающих хозар. – Вспомните завет дедов наших, славных мужей земли Северянской: «Лучше смерть, чем полон!» Под нами – наша земля, за нами должна остаться победа!.. Вперед, витязи! За честь, за славу северян, за волю земли Северянской!
Слова его пали в сердца людей, как зерно в разрыхленную пашню.
Взъярились воины, ощетинились мечами, укрепили свой разум силой, а сердца – отвагой и словно туры кинулись на извечных врагов своих, ненавистных хозар.
Казалось, солнце остановилось, заглядевшись на могучую, не виданную здесь доселе сечу. Но в тучах пыли, в грудах сцепившихся в жестокой схватке тел, доспехов, коней не разобрать было, кто кого одолевает.
Поздним утром из острога пробился к войску северянскому гонец и, осадив в стороне, около раненых, взмыленного коня, крикнул тревожным, по-юношески ломким голосом:
– Где князь? В детинце несчастье!..
– Молчи! – зло обернулся к нему пожилой воин. – Здесь тоже не мед, хозар тьма, а князь ранен.
– О боги! – испугался отрок. – Что ж теперь будет?
– А будет то, что будет! – еще злее крикнул воин. – Чем хныкать здесь, пошел бы да пособил нашим. Мы ждем подкрепления, вот-вот подойдет к нам новое ополчение из Путивля, Сиверска, Снятина и Стародуба. Да и мечи у северян еще остры. Еще будет сеча, отрок! Жестокая сеча!..
Но тот, понурясь, тихо ответил:
– Что с того! Княжны-то уже нет. Все, кто услышал эти страшные слова, мгновенно обернулись, испуганно уставились на отрока.
– Как так – нет?
– Да говорю же, несчастье там: княжну хотели выкрасть, а она выбросилась из окна и насмерть разбилась о камни. Люди наперебой закричали:
– А кто не уберег княжну?
– Выкрасть хотели? Кто? Как?
– Да не пробрались ли в острог хозары?
– Незачем было туда им пробираться, – печально ответил отрок. – В самом остроге было кому служить кагану: Амбала нашли убитым в тереме.
– Амбала? – в один голос воскликнули раненые. – Он погиб, защищая княжну?
– Как же! – обозлился отрок. – Помните золотые стрелы, подаренные княжне сватами кагана? Обе пустила она в Амбала.
Пораженные ужасной вестью о гибели княжны, воины замолкли. Лежали или сидели поникшие, словно пришибленные тяжким горем. Но когда гонец хотел было двинуться дальше, они встрепенулись, загородили ему дорогу.
– Ты хочешь рассказать об этом князю?
– Да ведь нужно. Я для того и послан.
– Езжай назад в острог! – спокойно и решительно приказал тот, что первым заговорил с отроком. – Нельзя сейчас идти с таким известием к князю…
– Но почему нельзя? – упрямился юноша. – В детинце несчастье, княжна погибла! Княжны нет!
– Зато есть земля Северянская! – прикрикнул на него раненый. – А вести твои ей не сослужат службу. Княжне уже не поможешь, а смерть ее великой печалью и горем падет на сердце князя. Ослабнуть может он на ратном поле. Тут не слезы лить, а отомстить злым ворогам надо за смерть княжны! – Он грозно поглядел на отрока, потом обернулся и громко крикнул: – Эй, северяне! Слышали, что рассказал здесь отрок? Не время сейчас о ранах думать! Кто еще может держать оружие, садись на коней, скорей на поле брани! На злодейство коварных ворогов ответим крепкими ударами меча. Смерть за смерть, кровь за кровь!..