— Ну, нам особенно жаловаться нечего, — сказала мать, присаживаясь к столу, словно хотела отвлечь отца. — Многие живут куда хуже, уж поверьте.
— Что так, то так, — сказал отец.
— А вы где живете, Маргарет? — добавила мать. — В городе или за городом?
— На самом краю города, миссис Сэвилл, — сказала Маргарет и посмотрела на Колина.
— Да, в предместье, — сказал он.
— И вы полную среднюю школу кончаете? — сказал отец.
— Да, — сказала она и добавила: — Хотя это, конечно, не многого стоит.
— Ну уж нет, это многого стоит, — сказал отец. — Без образования куда пойдешь, — добавил он. — И на что ты годен? Кому-кому, а уж мне вы можете поверить.
— Полно тебе, Гарри, — сказала мать. — Ты многого добился, сам знаешь.
— Угу. Но если б мне образование, так еще неизвестно, чего бы я достиг, — сказал отец. — Вот тут молодежи вроде вас с Колином очень повезло.
Отцу было почти пятьдесят, в его волосах пробивалась седина. Он давно сбрил усы. Кожа у него стала морщинистой, он весь ссохся и казался изможденным. Хотя, разговаривая с Маргарет, он очень оживился, его движения оставались скованными, а голос медлительным, точно он не мог избавиться от власти страшного сна или видения.
— Ну, да мы все кое-чего добились, — добавил он в заключение, как будто решил стряхнуть с себя этот дурман.
Немного погодя они пошли погулять, пока мать собирала на стол. Маргарет предложила помочь ей, но мать отослала их гулять.
— Ведь не могу же я допустить вас до всех моих секретов, не правда ли? — сказала она чопорно, словно отстраняя какую-то угрозу.
Некоторое время они шли молча. Колин повел ее в сторону Парка. Поселок выглядел унылым и заброшенным. Над шахтой висела тишина, и доносилось только еле слышное гудение электромотора. Была глубокая осень, и вся зелень давно пожухла.
— Можно пойти посмотреть церковь. Больше тут ничего интересного нет.
Он свернул на дорогу, ведущую к темному каменному зданию. Ветер нанес под живую изгородь кучи сухих листьев. Дверь церкви оказалась запертой.
— Ты все еще ходишь в церковь? — спросила Маргарет.
— Иногда. — Он пожал плечами.
По заросшей дорожке они пошли к господскому дому. С конца войны там уже не было сторожа. Дом разрушился еще больше. У парадных дверей валялись камни, обвалившиеся с фасада. Окна зияли пустыми проемами.
— Странно, но я не могу представить себе, что ты живешь здесь, — сказала она, указывая на поселок внизу. Над терриконом висела желтоватая мгла. Дома выглядели безжизненными, только кое-где над трубами курился дымок. Воздух был неподвижен.
— Но почему? — Он поднялся на парадное крыльцо, приглашая ее заглянуть внутрь.
— Не знаю, — сказала она, покачав головой, потом пошла дальше и скрылась за углом. Через секунду он пошел за ней.
Она стояла на заросшем заднем дворе. Под бурьяном еле проглядывали каменные плиты и булыжник.
— Здесь был штаб местной обороны, и мой отец участвовал в учениях, — сказал он, кивнув в сторону уже лишившегося крыши амбара, где тогда стояли столы и стулья и хранилась амуниция. С ветки дерева еще свисала веревка, которой был привязан мешок для отработки приемов штыкового боя. Но лестница, которая вела с черного хода на второй этаж, рухнула. — Я привозил сюда Стивена в коляске, ставил ее под деревом, а сам лазал по дому.
— Вы никогда не думали переехать из этого дома? — спросила она.
— Думали, — сказал он. — Мы включены в список. За поселком должны построить новый район. Только работа еще и не начата, — добавил он. — Впрочем, по сравнению с некоторыми нам жаловаться не приходится.
Они пошли назад к шоссе. Он рассказывал ей про их игры, показал со склона Долинку. Потом они вышли к Парку. По косогору тянулись голые темные деревья, качели и карусели на детской площадке изъела ржавчина. Два-три столба упали.
— И тебя не тяготит ваша бедность? — спросила она.
— Тяготит, конечно, — сказал он. — Но она настолько привычна, что по большей части ее не замечаешь. — Он добавил: — И мы жили лучше большинства. Вот что я осознавал в первую очередь.
Некоторое время они сидели на скамье над откосом. Им больше никуда не хотелось идти. Внизу тянулись голые поля, и по одному из них медленно ползал взад и вперед трактор с плугом. По насыпи прошел паровоз без вагонов и скрылся в выемке перед станцией.
— Все-таки тебе повезло, что ты отсюда выбрался, — сказала она. — Я имею в виду — в город, в школу, подальше от всего этого.
— Я думаю, что выберусь отсюда навсегда, — сказал он. — Собственно говоря, меня здесь ничто не удерживает. То есть прочно.