— Нет, — сказал он.
Мать отвернулась. В доме стояло странное безмолвие. Она нагнулась к огню.
— Может быть, тебе не следовало вмешиваться. Пусть бы он сам решал. Если ты правда сказал ему только это.
— Не понимаю. Что еще мог я ему сказать?
— Не знаю, — сказала она и добавила: — Но Стивен никогда не лжет.
— Неужели?
— Да, — сказала она. — Ему это не нужно.
— То есть ты так думаешь.
— Почему ты так ожесточен, Колин? — сказала она. — Прежде ты таким не был. Ну, да я знаю причину, — добавила она.
— Никакой причины нет. И я вовсе не ожесточен, — сказал он.
— Да? — сказала она и повернулась к двери. — Я иду спать, — добавила она. — Если ты еще посидишь, погаси свет.
— Мама, — сказал он, но, когда она обернулась к нему, он добавил только: — Дай я тебя поцелую.
— Спокойной ночи, — сказала она.
Он поцеловал ее в щеку.
— Почему все вот так? — сказал он.
— Я не знаю, чего ты добиваешься, — сказала она.
— Я стараюсь быть хорошим.
— Да? — сказала она.
— Но не в том смысле, как это понимаешь ты, не хорошим в кавычках.
— Что такое хороший в кавычках? — спросила она.
— Например, Стивен.
— Не трогал бы ты Стивена, — сказала она. — Он никогда тебе ничего плохого не хотел сделать.
— Знаю, — сказал он. — Я это и имею в виду. Для него это вовсе не так хорошо.
Мать закрыла глаза.
— Я не знаю, что со мной, — сказал он. — Я чувствую, что живу на какой-то новой основе, но на какой, не понимаю, — добавил он.
— Не стоит так все принимать к сердцу, — сказала она. — И оставь Стива в покое. У меня нет сил выносить эти ссоры, — добавила она. — Я думала, после отдыха у нас все наладится.
Он слышал, как она легла спать. И продолжал сидеть у огня.
Потом с лестницы донесся шорох.
Вошел Стивен в пижаме, взял свою куртку со стула, перекинул через руку и шагнул к двери.
— Зачем ты соврал, Колин? — сказал он.
— Я не врал.
Стивен смотрел на него, словно постигнув какую-то страшную истину. Глаза у него расширились, в них отразилось пламя очага.
— А ты-то зачем явился сюда хныкать? — добавил он.
— Да. Я понимаю. Мне совсем не надо было возвращаться, — сказал Стивен.
— А? Чего ты испугался? — сказал он и посмотрел на брата, который стоял в дверях, точно ребенок.
— Я уйду, как только подыщу работу, — сказал Стивен. — Может, даже завтра что-нибудь найду. — Он закрыл за собой дверь.
С лестницы донесся звук его медленных шагов, раздался голос матери, потом заскрипела кровать.
Ему снился Эндрю: сначала он был старше его, потом сделался моложе. Он стоял у окна и заглядывал внутрь, потом уходил все дальше по дороге, а он бежал и звал: «Эндрю! Эндрю!», а когда он не обернулся, начал звать: «Стив! Стив!» — и увидел его лицо — похожее и непохожее во сне, это было лицо его младшего брата.
Ученики смеялись.
— А еще, сэр? — сказал один из мальчиков.
— Брюхо! — хором подсказал класс.
Они опять засмеялись, весело, безудержно, глядя на него с восхищением.
— Сэр! — И снова раздался взрыв смеха.
— Правда, — сказал он, — подразумевал я нечто совсем другое. И вот что: давайте послушаем музыку, а вы записывайте все, что чувствуете.
Он включил проигрыватель.
В классе наступила тишина. Из соседних классов донесся смутный ропот голосов. Зазвучала музыка. Ученики сосредоточенно смотрели перед собой.
Несколько минут спустя в класс вошел Коркоран.
— Что это?
— Сочинение, — сказал он.
— По-моему, как-то больше похоже на музыку. — Директор показал на стоящий перед ним проигрыватель. — И что за музыка? — добавил он.
— Джаз.
— Джаз? Что за джаз? Какое отношение джаз имеет к музыке?