Они обсуждали, не отправить ли его к дяде, к младшему брату отца, который жил в городе.
— Нет, лучше все-таки, чтобы вы дома остались. Вы оба, — сказал отец. — Когда время подойдет, я попробую перевестись в дневную, и будем спать все трое дома.
Он играл на улице, смотрел, как Блетчли катается на велосипеде, играл в крикет со Стрингером, Батти и братьями Батти. Смотрел, как другие ребята снова пошли в школу. В классической школе занятия начинались на две недели позже, и он в одиночестве бродил по поселку. Иногда он видел, как Коннорс катит куда-то на велосипеде, или встречал кого-нибудь из мальчиков, которых тоже приняли в городскую школу, но их ничто не объединяло, кроме затянувшихся каникул. Он приучал себя держать голову под водой все дольше.
Когда настал его первый школьный день, мать сказала, что проводит его до остановки. Время еще только шло к семи, и улицы были пусты. Он стоял в дверях, всем телом ощущая, что на нем форма. Мать надевала пальто.
— Я пойду один, — сказал он.
— А если Коннорс не придет? — сказала она.
— Сяду в автобус и без него.
— А в городе как же?
— Спрошу у кого-нибудь дорогу.
Она стояла на крыльце в распахнутом пальто и смотрела ему вслед. На углу он не помахал ей, только оглянулся и сразу пошел к остановке.
Она была в центре поселка, напротив пивной. До автобуса оставалось еще двадцать пять минут, и там никого не было. Он нес дождевик на руке, перекинув через плечо ранец — свой старый ранец, в котором ничего не лежало. Он сначала собирался взять регбистскую рубашку и стоптанные бутсы, но потом раздумал, хотя мать и настаивала.
Мимо проехал грузовик. За окном пивной виднелись смутные очертания напольных часов у стены. Но циферблата он различить не мог.
К пивной со стороны шахты подошел шахтер и сел на краю канавы, свесив руки между колеи. Потом подошел еще один. Потом двое или трое. Он отступил к витрине магазина, и их голоса доносились до него, как неясное бормотание.
Наконец из-за угла вышел Коннорс с каким-то мальчиком. Коннорс был без фуражки, и, если бы не потрепанный ранец, который он держал под мышкой, никто не догадался бы, что он едет в школу. Он был в длинных брюках, а школьную куртку — если он ее надел — полностью закрывал серый дождевик.
Коннорс мельком взглянул на него, кивнул и продолжал разговаривать с другим мальчиком. Они остановились у пивной среди шахтеров, и Коннорс постукивал каблуком по стене позади себя.
Второй мальчик был старше. Он держал потрепанный, стянутый ремнем чемоданчик. Из кармана его куртки торчала свернутая фуражка с эмблемой какой-то другой школы.
Колин ждал. Шахтеры напротив заметили его — ярко-синюю куртку, блестевший на солнце золотой кант, фуражку, новенький дождевик, перекинутый через руку. Один кивнул остальным, все захохотали.
Он стал смотреть в другую сторону. Остановка была на перекрестке двух шоссе в центре поселка — главное пересекало его с востока на запад, а шоссе с юга, от станции, за знаками «остановка обязательна» уходило на север, к Парку и старому помещичьему дому, сужаясь на гребне холма.
Оттуда и должен был появиться автобус, громыхая вниз по склону. Дважды он слышал рев мотора, и дважды с холма в клубах пыли скатывался грузовик.
Раздался новый взрыв смеха, и он покосился на витрину позади себя, на свое отражение — козырек фуражки, четкие линии куртки. В витрине были выставлены юбки, блузки, чулки и женское белье. Он уставился на дома напротив, где за магазинами на перекрестке шоссе круто уходило вниз. Он думал о том, что сейчас делают дома мать и Стив.
Появился автобус. Он летел вниз с холма, сверкая окнами, и остановился на углу. Шахтеры возле пивной поднялись на ноги.
Колин подождал, но Коннорс все еще разговаривал с мальчиком, прислонясь к стене.
Он влез в автобус и сел внизу.
За ним влезли еще пассажиры — мужчина в дождевике, женщина с корзинкой. Он услышал, как зашаркали их подошвы у него над головой. Потом стало тихо, только слышались бормочущие голоса шахтеров да иногда с треском вспыхивала спичка.
Коннорс вытащил книгу и перелистнул страницы, мальчик взял у него книгу и опять прислонился к стене. Подошел кондуктор. Шофер влез в кабину. Заработал мотор. Только когда кондуктор дал звонок, Коннорс отошел от стены. Он взял книгу из рук мальчика, сунул ее в ранец, что-то сказал ему, взмахнул рукой и вскочил на площадку. Автобус набирал скорость. Коннорс поглядел на Колина, кивнул и, ничего не сказав, быстро поднялся наверх.
Внизу, кроме него, сидело только двое пассажиров — оба шахтеры, оба чернолицые и оба засмеялись, когда кондуктор окликнул их как старых знакомых. Колин смотрел на их красные губы, на белые зубы, на обведенные черным белки глаз, а сквозняк доносил до него запах угольной пыли от их одежды.