– Короче, – едва дав мне открыть глаза, распорядился Лис, – я уже добазарился с шефом, он выделяет бабло на твои лямуры. Но лично я по-прежнему терзаюсь сомнениями, по тому как, пойми меня правильно, старина Густав стоит далеко не в первом миллионе людей, которым я вот так, за здорово живешь, выдам семьдесят штук, причем не ассигнациями, которые сейчас только ленивый не печатает, а полноценным рыжьем.
– Ты имеешь в виду золото? – уточнил я.
– Ответ распадается на две части, – не унимался Лис. – Часть первая: я имею в виду золото; и часть вторая: я сильно имею в виду барона Густава фон Дрейнгофа. В общем, я тут ещё покумекаю, как все лучше обставить, а тебе, насколько я помню, уже пора заниматься высокой политикой.
– Лис, какая политика? – попытался было возмутиться я. – Еще только поддень. Даже и полудня нет, а у меня встреча с княгиней и полицай-президентом в пять часов.
– Да ну, не рви душу. Это шо ж, я буду на мозгах фурункул наживать, а ты массу топить? Вон ты уже подушку почти насквозь пролежал. Вставай, отечество в опасности!
Когда на Лиса находит желание повредничать, его не истребить ни дустом, ни керосином. Противиться ему можно долго, но безуспешно, а потому, неохотно расставаясь с мечтой выспаться перед ответственными встречами, я через силу поднялся и оглядел спальню, ища место для разминки. Удивительно, как законодатели мод умудряются захламить любое пространство великим множеством громоздкой мебели и никому не нужных изящных безделушек, которые так легко снести, разминаясь и отрабатывая технику бросков и ударов.
– В общем, жду тебя в фехтовальном зале, – с удовлетворением оценив плоды своей антигуманной деятельности, заявил Лис. – Что ваше сиятельство предпочитает в это время суток? Шпагу? Рапиру? Саблю?
– Пожалуй, возьмем сабли.
– Прикинь, – клинок моего друга описал замысловатую кривую и, начав путь из-за головы, блеснул острием у моего бедра, – нарыл здесь, в Вене, замечательную кофейню. Называется «Большой кофе, сваренный по-кульчицки».
– Наверно, кафе, – поправил я, парируя удар и перебрасывая саблю Лиса по широкой дуге влево от себя.
– Да один хрен. – Лис, уловив начало моей атаки, разорвал дистанцию и тут же резко сократил ее, пытаясь выхлестом достать меня из-под руки. – Главное, кофе там варят толково. И врубись, – сабля моего напарника рассекла воздух в паре сантиметров от моего лица, – этот самый Кульчицкий – он, оказывается, вообще первый начал готовить венский кофе.
– Я знаю, – вскользь нанося удар по обуху клинка, сообщил я.
– А то, шо он был из наших, из Хохляндии, тебе известно? Честно говоря, мне это было известно, хотя я не придавал этому факту особого значения. Действительно, около ста двадцати лет назад, когда Вена была взята в осаду турецким визирем Кари-Мустафой, дворянин из Галиции Юрий Франц Кульчицкий смог пробраться через турецкие позиции и доставить слезный крик горожан о помощи императору Леопольду.
Объединенная армия императора, герцога Лотарингского и короля Польши Яна Собесского подоспела вовремя. Турки бежали, оставив победителям лагерь и обоз. Подвиг храброго галичанина был оценен по достоинству, и ему щедро разрешили взять себе триста мешков темно-коричневых зерен, с которыми все равно никто не знал, что делать.
До того дня этот продукт нечасто попадал в Европу, да и то использовался лишь в медицинских целях. Но побывавший в турецком плену Кульчицкий, вероятно, технологию приготовления этого напитка, способного вернуть к жизни после бессонной ночи, освоил виртуозно. Он лишь начал добавлять в кофе сахар, а затем, потакая вкусам покупателя, и молоко. Именно с этого началось знакомство Европы с кофе вообще и с кофе по-венски в частности.
– Не, ну прикинь, подфартило мужику! Это ж триста мешков, ежели перевести в килограммы, где-то под полторы тонны выходит! Заморишься кофемолку ворочать.
Мой клинок скользнул по сильной части сабли Лиса и, Щелчком отбросив оружие в сторону, коснулся острием плеча фехтовальщика.
– Туше! – чуть обиженно произнес я. – Ты чего замер?
– Капитан, – глаза Лиса были подернуты легкой дымкой, свидетельствовавшей о происходящих в мозгу напряженных подсчетах вероятной прибыли, – я, кажется, придумал. Заканчиваем тренировку, мне еще надо слегонца порукодельничать.
– Что ты затеял? – с недоверием спросил я, отчетливо представляя себе, какой криминальный талант гибнет втуне из-за строгостей институтского начальства.
– Пока говорить рано, по ходу действия я буду задавать тебе наводящие вопросы.
– Ли-и-ис?!
– Ни о чем не волнуйся, это будет четыреста первый сравнительно честный способ отъема денег у населения. Пещера Али-Бабы и в то же время лампа Аладдина, совмещенная с шарманкой папы Карло. Кстати, тут поутру ходил шарманщик, или мне показалось?
– У меня по спальне он точно не ходил! – возмутился я.
– Ладно, тогда я пошел искать шарманщика. Можешь ни о чем не беспокоиться, сегодня ты будешь принцем на свежепобеленном коне, так шо можешь смело вбить гвоздь для скальпа бедного, впрочем, еще не бедного, но вскоре обеднеющего старины Густава над кроваткой госпожи Багратион. Ты уж будь добр, с Елипали свяжись и скажи, что мне нужно тыщ сто до завтрашнего утра.
Сергей вложил саблю в стойку и, насвистывая под нос «Какое небо голубое…», размашистым шагом устремился прочь из залы.
Институтская техника может очень многое, но даже она при всей своей изощренности не способна обеспечить присутствие оперативника в двух отстоящих друг от друга местах одновременно. А потому, резонно предположив, что визит к Екатерине Павловне нужен мне, а посещение полицай-президента выгодно защитнику угнетенной мадам де Сен-Венан, я решил свалять откровенного дурака и нежданно-негаданно завалиться к его высокопревосходительству значительно ранее указанного времени. В конце концов, мог же я средь шумного бала случайно перепутать час назначенного свидания и время допроса? Опять же, провинциальный граф в столице – как тут голове не пойти кругом?
Как я втайне и надеялся, господина полицай-президента в особняке не оказалось, он изволил инспектировать невесть кого невесть где. Я, изобразив на лице огорченную мину, пообещал, быть может, заехать вечером, когда откуда ни возьмись точно чертик из табакерки рядом со мной возник Йоган Протвиц. Потягивая воздух своим длинным носом, он попытался любезно улыбнуться, однако любезность явно не была в числе его привычных гримас.
– Прошу прощения, ваше сиятельство, но мне кажется, вы были званы на более позднее время.
– Да? – удивленно переспросил я. – Разве? Я точно помню, что его высокопревосходительство звал меня после обедни.
– О нет, увы! – Таксоид развел коротенькими руками. – Но если бы вы были столь любезны и согласились ответить на мои вопросы…
– Отчего нет? – после некоторой паузы кивнул я, пожимая плечами. – В конце концов, не думаю, что мой друг господин полицай-президент позволит своим людям задавать мне некорректные вопросы.
– Тогда пройдемте, у меня в этом доме есть небольшой кабинет.
«Однако этот Протвиц совсем не такая мелкая сошка, как представлялось вначале, – мелькнуло у меня в голове. – А я еще пугал его опалой! Что ж, послушаем, что он спросит».
– Скажите, ваше сиятельство, – усевшись за стол, обложенный ровными стопками исписанных листов и канцелярских папок, начал сыщик, – при каких условиях вы познакомились с госпожой де Сен-Венан и ее покойным мужем.
– По дороге, на постоялом дворе, – небрежно бросил я. – У них сломалось ландо, я предложил довезти господина и госпожу Дювиль, как они себя тогда называли, до Вены. У мужа бедняжки Сюзон был замечательный парижский выговор, и я желал попрактиковаться во французском.
– Может быть, может быть, – как-то не в тему заметил Протвиц. – Но в момент нападения вас не было в карете.