И этот вал негатива вместе с большим количеством одновременно решаемых задач высшей категории сложности грозил перегрузкой мозга, а значит…
Он таки переоценил свои возможности и почувствовал надвигающийся приступ лишь за несколько секунд до него, но все же успел съехать на обочину и затормозить. А потом его мир превратился в ад.
Здесь боли нет. Только багровый сумрак мрачного заката. И странные изломанные фигуры, двигающиеся в полуприседе, словно обезьяны. А еще оранжевые огоньки глаз. Их много, этих фигур, и Дмитрий знает, кто они. Правда, только теоретически – вживую встречаться не доводилось. Истребители.
И опять впереди строения. Это уже точно промзона. Похоже на… электростанцию? Да, наверное. Что он здесь делает? Откуда тут истребители? Это что, Зона? Какая? Где? Дмитрий чувствует смятение. Он к такому не привык. Привык все контролировать, привык сам вести игру. Он всегда знал свою цель и шел к ней с невероятным упорством, и тогда его ничто не могло остановить. А здесь он ничего не знает. Не может понять. То, что впереди, – не цель. Точнее, цель, но не его. А чья?
Безумие какое-то! С тех пор как с ним поработали научники АПБР, он только и делает, что борется за независимость. За то, чтобы не рвать жилы, исполняя чужие приказы, не рисковать жизнью, преследуя чужие цели. Только за свои, только за то, к чему стремишься сам, что сам считаешь важным. И при этом все время оказывается в зависимости от кого-то еще. А в данном случае вообще неизвестно от кого. Какая вопиющая несправедливость! В нем пробуждается дикая злоба, направленная одновременно и на всех вокруг, и ни на кого конкретно. Долбаные люди! Долбаный мир! Долбаное все! Как же его это за…
Впереди начинают рваться гранаты, трещать автоматные очереди. Уродливые фигуры истребителей валятся как подкошенные, но их много. Слишком много. Некоторые, чей оттенок светящихся глаз ближе к пламенному, присаживаются и плюют ядом вперед, в сумрак, откуда гремят выстрелы, и оттуда доносятся крики боли.
Все происходящее одновременно и радует Дмитрия, и бесит, и пугает. Льющаяся впереди кровь хотя бы отчасти гасит пылающий в груди пожар ненависти. Но непонимание, ради чего все это, раздражает, а мысль, что кто-то управляет им, словно куклой, окатывает ледяными волнами страха.
«Ты хочешь этого, – звучит внезапно в голове. – Именно этого. Только сам пока не понимаешь. Они нам мешают. Очень мешают. Все должно быть правильно. Как заложено…»
«Кому это «нам»?» – внезапно перебивает Дмитрий.
«Нам. Новой, высшей ступени эволюции. Тем, кто придет на смену отжившим. Ты сам такой. Ты знаешь, что нам нужно. Можешь править».
«Я не знаю».
«Знаешь. Только не помнишь. Я помогу тебе вспомнить».
«Но я не хочу править!»
«Хочешь. И будешь. Твоя армия раздавит отживших, и тогда придет наше время. Слушай меня!»
И на сознание Дмитрия бурным потоком обрушивается информация.
Боль вернулась резко, словно взрыв, и картинка реальности мгновенно изменилась: никаких истребителей, электростанции, автоматных очередей. Лес, машина и встревоженная Кейт над ним со шприцем в руке. Дмитрий мысленно похвалил себя за то, что показал спутнице, где взять вакцину на случай приступа.
Теперь его медленно отпускало. Боль, тошнота, двоящиеся образы в глазах, хаос в голове… И жутковатый осадок от той, другой реальности. Если б только можно было считать ее просто сном, так ведь нет! Чутье говорило ему, что все не так. Этот «сон» и реальность тесно переплетались, взаимно проникая друг в друга. И проникающее оттуда очень пугало «лояльного»…
И тут его настигло то, что произошло с ним на грани возвращения в обычную реальность. «Слушай меня!» – сказал неведомо кто, и потом… Воспоминание ударило внезапно и мощно, словно молотом по черепной коробке изнутри. «Лояльный» застонал и схватился руками за виски́.
– Да что с тобой?! – всполошилась Кейт.
Если б Дмитрию не было так плохо, он бы, пожалуй, усмехнулся своей фирменной изломанной шрамом усмешкой, которая обычно так «неотразимо» действовала на всех его собеседников. Зачумленная хоть и ненавидит его всей душой, или что у нее там вместо, но куда больше боится остаться одна. Этот страх у нее буквально на лбу написан. Да и не только на лбу – она вся сейчас воплощенный страх. Но в данный момент для него важнее всего было знание, которое пришло оттуда.