— Значит ли, что сильных людей не бывает? И слабых? — осторожно уточнил Саня, поглядывая на мужчину. Его грудная клетка вздымалась размеренно, как и всегда. В нем не промелькнуло и тени гнева.
— Бывает, только об этом никто не кричит. Они дышат, смеются и плачут, бродят и рассказывают истории, а иногда молчат. Они живут и не требуют клейма на своей коже. Им хватает внутренней силы признаться себе, что живут они для себя, а не для, — причмокнув языком, Тео с непередаваемой интонацией произнес: — Со-о-оциума.
— А как же врачи, учителя, спасатели. Разве они не живут для других? — нахмурился Саня, упорно силившегося понять, что имел в виду мужчина, и не заблудиться в чертогах спутанного разума.
— Не сплетай работу и жизнь. Одно дело просто выполнять то, что должно, и другое каждый раз оглядываться на невидимых зрителей и ожидать их безучастных, а порой и фальшивых аплодисментов.
— Мне кажется, здесь грань так же тонка, как и с человеческими слабостями.
— Нет.
— Как же…
— Нет. Здесь грань не тонка. Однако люди умеют закрывать глаза на неудобные вещи. Вот где-где, а этот навык они отточили до совершенства. Применили бы такое рвение к другому, более важному, — с легким разочарованием и терпкой надеждой произнес он, закрыв глаза.
— А что важно? — не сдержался от вопроса Саня, попытавшись коснуться истины.
— Ты хочешь спойлер? — удивленно вскинул брови Тео и сел в кровати.
— Это другое. Разве я что-то испорчу от знания?
— Безусловно, — раскинул руки в стороны мужчина и улыбнулся. — Ты потеряешь интерес к самой жизни. Все еще хочешь, чтобы я рассказал?
Саня после небольшого промедления отрицательно мотнул головой. Тео устроил такой ответ, и он эффектно исчез в лучах рассвета, словно только и ждал момента. Слишком уж точно было угадано время.
* * *
— И где ты теперь пропадал? — уточнил мальчишка, хлебнув из кружки.
Аромат в комнате стоял непривычный, но приятный. Нотки имбиря и корицы, нежно окаймленные душистыми кофейными зернами, которые, на удивление, тянулись не из чашки, а из картонного прямоугольника на кровати. Шоколадные конфеты с небольшим ядрышком кофе. Тео жадно втянул в легкие сплетение запахов, столь заманчивое и игривое.
— Для начала аннён, — мужчина вежливо поклонился и устроился на полу у кровати. — А был я в Сеуле.
— Зачем? — он отставил опустевшую чайную кружку и, подсев ближе, сложил руки на светлой голове Тео.
— Помощь нужна была. Слишком много кошмаров оказалось для сегодняшней ночи.
— Даже не думал, что такое случается, — выдохнул Саня, а затем, свесив голову, резко спросил с неподдельным любопытством: — А что значит то странное слово?
— Ты про аннён? — мальчик лишь моргнул в ответ, и Тео молниеносно, будто только этого и ждал, объяснил: — Это приветствие на корейском.
Задумчиво хмыкнув, Саня выпрямился и коснулся указательным пальцем подбородка.
— У тебя же было много работы. Когда ты успел выучить новые слова?
Пожав плечами, Тео запрокинул голову и, прикрыв один глаз, сфокусировался на мальчишке. Безмолвие. То редкое, когда не было ни шума, ни посторонних мыслей или же их легкого гудения. Любой другой отвел бы взгляд, но не Саня. Вместо этого он лишь кивнул и соскочил с постели.
— Время, да? — несмотря на прозвучавший вопрос, неуверенности в голосе почти не ощущалось.
— Да, чудик. Идем.
Мальчик уже готов был выбежать в коридор, как Тео ловко ухватил его за ворот свитера. Он лишь повернулся, но янтарные глаза прожгли крепкой серьезностью.
— Не шуметь.
Стыдливость вдруг наполнила Саню до краев, и он, взяв себя в руки, отправился в кабинет матери. В сравнении рядом с мужчиной он чувствовал себя неловким жирафом, которого загнали в слишком низкое помещение. Шаги гулко отдавались в черепной коробке, но в действительности ночную тишь никто из них так и не разрушил.
Дверь легко толкнулась, и Саня бегло осмотрел рабочий кабинет, обнаружив женщину именно там, где и надеялся. Голова покоилась на столешнице, а экран ноутбука, давно потухнув, не мешал спать. Даже гудения процессора не было слышно, и мальчишка легко преодолел весь путь к матери.