— Ее ДЕЛОМ был я, — спокойно сказал Свени. Полицейские Порта пытались научить его изображать в голосе горечь и тоску, когда он говорил о матери, но ему так и не удалось воспроизвести нужные интонации. Но он обнаружил, что если протарабанить слоги почти подряд, проглатывая окончания, это произведет нужный эффект.
— Вы ее недооцениваете, доктор Рулман. А может, она сильно изменилась после гибели папы. Решимости у нее было на десятерых. И она за это в конце расплатилась. Полиция Порта заплатила ей единственной монетой, которой можно платить.
— Мне очень жаль, извините, — мягко сказал Рулман. — Но вам, по крайней мере, удалось спастись. Я уверен, что большего она для вас не могла желать. А откуда взялся корабль, о котором вы упомянули?
— Он всегда у нас был. Как я понял, это папин корабль. Он был спрятан в природной трубообразной каверне, рядом с нашим куполом. Когда полиция ворвалась в мониторную, я выбрался через боковой люк на куполе, пока мама их… задерживала. Я ничего не мог сделать…
— Конечно, конечно, — тихо произнес Рулман. — Вы бы и секунды не выжили в том воздухе. Вы поступили совершенно правильно. Продолжайте.
— В общем, я поднялся на корабль. У меня не было времени спасти что-то, кроме себя. Они все время меня преследовали, но не стреляли. Кажется, один из их кораблей до сих пор обращается вокруг Ганимеда.
— Мы прочешем небо и все выясним. Но мы все равно ничего не сможем с ним поделать, разве что держать под наблюдением. Очевидно, вы выпрыгнули с парашютом?
— Да. Иначе у меня совсем бы не осталось шансов — им явно нужно было перехватить меня во что бы то ни стало. Сейчас они, без сомнения, нашли мой корабль, да и координаты колонии им уже известны.
— О, они им известны с самого начала, с момента основания нашей колонии, — сказал Рулман. — Вы смелы, мистер Свени, и вам сопутствует удача. С вашим появлением вернулось то тревожное чувство, которого я не знал уже много лет, с момента нашего побега. Чувство безотлагательности. Но остается еще одна проблема.
— Какая? Если я могу вам помочь…
— Надо будет сделать один анализ, — сказал Рулман. — Ваш рассказ кажется весьма правдоподобным, во всяком случае все факты сходятся. И я не вижу другого объяснения тому, что вы существуете. Но мы должны все же в этом убедиться.
— Конечно, — сказал Свени. — Начнем сразу.
Рулман, приглашающе взмахнув рукой, вывел его из кабинета через низкую каменную дверку. Они вышли в коридор, так похожий на многочисленные переходы подземных поселений на Луне, что Свени даже не обратил внимания на то, куда они идут. Естественная гравитация и свежий воздух действовали на него успокаивающе. Не беспокоил Свени и предстоящий анализ, так как он твердо знал, что повлиять на результат он не может. Или эксперты управления Центра достаточно правильно «склеили» его, Свени, или… или у него уже не будет шанса стать настоящим человеком.
Кивком головы Рулман направил Свени в проем новой двери. Они оказались в прямоугольной комнате с низким потолком, десятком лабораторных столов и множеством разнообразных стеклянных предметов. Как и во всех помещениях на Луне, чувствовалась работа кондиционеров. Кто-то вышел из-за пульта дистиллятора, в котором бурлила какая-то жидкость, и подошел к Свени и Рулману. Свени увидел, что это невысокая девушка с блестящими волосами, с очень белыми ладонями и аккуратными маленькими ногами. На ней были белая рабочая куртка и сливового цвета юбка.
— Здравствуйте, доктор Рулман, — обратилась она к ученому, — чем могу вам помочь?
— Можешь, если оставишь ненадолго без присмотра дистиллятор, Майк. У нас новичок. Мне нужен тест на идентификацию типа. Справишься?
— Думаю, смогу. Надо только приготовить сыворотку. — Она подошла к другому столу, достала ампулы и принялась их встряхивать, рассматривая на просвет в лучах настольной лампы.
Свени наблюдал за ней. Он и раньше видел женщин-техников, но все они были так… далеки, и никто из них не держался с такой свободной грацией. У него немного закружилась голова, и он понадеялся, что его на некоторое время оставят в покое и ни о чем не будут спрашивать. Ладони вспотели, а в жилах так запульсировала кровь, что он испугался, что заплачет.
Он неожиданно оказался во власти своей пробудившейся зрелости, и ему это совсем не понравилось.
Но его твердая как алмаз осторожность не пропала окончательно. Он вспомнил, что девушка при его появлении совсем не удивилась, как и те два адаптанта, что привели его в колонию. Почему? Наверняка доктор Рулман не был единственным, знавшим всех членов колонии в лицо, и поэтому испытавшим удивление при виде нового человека. К сегодняшнему дню поселенцы на Ганимеде должны были изучить лица друг друга до мельчайшей морщинки, наизусть помнить жесты, манеры поведения, все достоинства и недостатки товарищей.
Девушка взяла Свени за руку, и на миг цепочка его мыслей прервалась. Что-то больно укололо его в кончик среднего пальца, и Майк стала отбирать капли крови Свени в лужицы голубоватой жидкости, по три в ряд расположенные на стеклянной пластинке. Такие стекла Свени уже доводилось видеть — предметные стекла микроскопов. Что касается крови, то Свени не пожалел бы ее и больше, будь это нужно.
Но его ум неохотно вернулся к главному сейчас вопросу. Почему местная молодежь не удивилась его появлению? Было ли все дело в возрасте? Колонисты-основатели должны знать любого товарища в лицо, но колонисты второго поколения могут вовсе не удивиться, увидев незнакомое лицо.
Второе поколение?.. Значит, колонисты могли иметь детей! Об этом Свени и понятия не имел — на Луне об этом даже не упоминалось. Конечно, лично для Свени это ничего не меняло. Ни в малейшей степени.
— Вы дрожите! — обеспокоенно сказала девушка. — Я старалась уколоть не очень больно. Может, вы лучше присядете?
— Садитесь, садитесь! — тут же воскликнул Рулман. — Вам и так пришлось перенести большое напряжение. Ручаюсь, все пройдет через минуту.
Свени благодарно опустился на табурет и постарался побыстрее освободить голову от посторонних мыслей. Девушка и Рулман тоже сели на табуреты возле стола, изучая в микроскоп небольшие пятнышки крови Свени.
— Группа крови нулевая, резус-фактор отрицательный, — сказала девушка. Рулман стал записывать. Ц — отрицательная, CDE/CDF, Лютерн-А отрицательная, Колли-Седанс — отрицательная, Льюис-А — минус, Б — плюс.
— Гмм, — протянул Рулман, слив все звуки в один. — Даффи-А — минус, Джейн-А,У — плюс, иммунопластичность по Бредмери — 4, несерповидная. Очень чисто. Что скажешь, Майк?
— Хотите, чтобы я сравнила данные? — спросила девушка, задумчиво глядя на Свени.
Рулман кивнул, девушка подошла к Свени, и в другом его пальце появилась еще одна дырочка. Когда она отошла к другому столу, Свени услышал новый щелчок пружинного ланцета. Он увидел, как из него выскользнула игла и коснулась пальца девушки. Наступила тишина.
— Совпадает, доктор Рулман.
Рулман повернулся к Свени и впервые с момента их необычной встречи улыбнулся.
— Вы прошли тест, — сказал он с явным и неподдельным удовлетворением. — Добро пожаловать, мистер Свени. Теперь нам необходимо вернуться в мой кабинет, там мы сможем поговорить о вашем устройстве и работе. Работы у нас очень много. Спасибо, Майк.
— Всегда к вашим услугам, доктор Рулман. До свидания, Свени, очевидно, мы с вами еще не раз встретимся.
Свени неуклюже кивнул в ответ, и только в кабинете Рулмана мог снова спокойно говорить.
— Для чего был этот анализ, доктор Рулман? Вы определяли параметры моей крови? И что вы можете из этого сказать?