Я на секунду задумался и добавил: – Лично я думаю, что должны последовать выговоры. Лично я думаю, что Рэнди Данненфелзер должен получить такого пинка под зад, чтобы дерьмо полезло у не из ушей. Лично я так чертовски зол, что еще никогда не! был настолько близок к уходу в отставку.
– Если честно, – призналась Лиз, – то я близка к тому, чтобы принять ее.
Ее слова ранили. Но я сказал: – Если ты хочешь, если считаешь это необходимым, ты получишь рапорт. Сейчас я верну тигра и попрошу, чтобы нас немедленно забрали отсюда.
Она не ответила. Теперь пришла ее очередь помолчать.
Беседа причиняла боль. Не такие разговоры надо бы вести с ней.
– Нет, – наконец ответила она. – Не делай этого. Заканчивай операцию. – Тон показался мне странным, но я понял, о чем она умолчала: «Мы не знаем, что прячется на дне этой дыры. Возможно, что-нибудь важное. А доспорим дома».
– Можешь на меня положиться. Под деревьями прячется нечто незаурядное, и я собираюсь выяснить, что это такое.
– Я полагаю, что не найду аргументов, которые убедят тебя восстановить связь?
– Едва ли.
– Даже если скажу, что я беспокоюсь за тебя?
– Вы ведете грязную игру, леди.
– Такой уж у меня склад ума.
– Мне всегда нравился твой грязный ум.
– Джим, пожалуйста…
– Мне жаль.
– Понимаешь, ты ставишь меня в очень трудное положение. Я имею в виду, политически.
– Я знаю. Мне жаль.
– Нет, я не думаю, что ты знаешь обо всем. Доктор Зимф тоже в очень трудном положении. Большая часть помощи, которую она получает от армии, зависит от доброй воли генерала Уэйнрайта. А Рэнди Данненфелзер является тем связующим звеном, с помощью которого устраивается значительная часть всех этих дел…
– Это по-прежнему не дает ему права ставить группу в положение, когда я и мои солдаты можем погибнуть…
– Конечно, нет. И я обещаю тебе, что подниму этот вопрос где следует. Если понадобится – перед самим главнокомандующим. А тем временем…
– А тем временем мне кланяться и улыбаться, да?
– Зря ты так.
– Прости. Если доктор Зимф захочет поговорить как частное лицо, я буду рад поболтать с ней. И даже перешлю ей все материалы, которые она имеет право получить как частное лицо. Но ни капли информации не будет передано по армейским каналам – – во всяком случае мною, – до тех пор пока мое безусловное право на помощь не будет восстановлено.
– Джим, послушай меня. Если ты откроешь каналы сейчас, ты победишь, докажешь свое. И я, со своей стороны, подниму шум там, где это поможет.
– Угу, если я открою каналы сейчас, все будут знать, что я отступил, потому что об этом попросила ты. А если ты поднимешь скандал, это будет выглядеть так, будто мамочка снова защищает своего маленького сыночка. Я не могу сделать это.
– Мне жаль, что ты ставишь вопрос таким образом. Я пожал плечами.
– Мне тоже жаль. Но я не вижу, что можно еще сделать.
Лиз секунду подумала.
– – Ты бы принял извинения от доктора Шрайбер? Или даже от доктора Зимф?
Она все еще пыталась найти выход из тупика.
– Доктор Шрайбер подчинилась приказу, который не лезет ни в какие ворота. Она должна была послать Дан-ненфелзер подальше, но не послала. Даже если сейчас она извинится, сделанного не исправить. Кроме того, она не может извиниться, не признавшись, что совершила вопиющую ошибку, а тогда ее лишат допуска. Смотри на вещи реально. Она не пойдет на это. Для нее безопасней держаться прежнего курса.
– Доктор Шрайбер – одна из самых преданных помощниц Мойры Зимф. Она понимает, что поставлено на карту. Если доктор Зимф попросит ее…
– Нет. Даже если и попросит, это все равно не поможет. – Я со злостью замотал головой. – Не поможет, Лиз, потому что решение изолировать меня принимали не доктор Шрайбер и не доктор Зимф. Его приняли гораздо выше. Вот так. Теперь придется заново доказывать неприкосновенность системы оказания помощи – не только для меня, а для каждого бессловесного бедолаги на другом конце телефонной линии. Мне действительно жаль, дорогая, но я вынужден стоять до конца.
Лиз ответила не сразу. Молчание настолько затянулось, что я начал беспокоиться, не прервала ли она связь.
– Лиз?
– Я еще здесь.
– Ничего не хочешь сказать?
Она медленно вздохнула, сдерживая раздражение.
– Это очень осложнит твое положение, Джим.