Май долго трет глаза, прежде чем убрать сувениры обратно в сумку. Книжник отворачивается. Кажется, она ни разу не плакала перед ним. Может быть, хотела дать волю слезам, когда рассказывала о своих открытиях в «Комнате кошмаров». Или когда они договаривались о скором прощании: книжник вернется домой, а Май постарается уйти как можно дальше, чтобы увести за собой сезон дождей. Ей придется ехать на север дальше без него.
Он так и не увидел ее плачущей. Не увидит и сейчас. Может быть, в следующий раз.
Когда книжник просыпается, Май сидит у приоткрытой двери. Ее волосы трепещут на ветру, как черный огонь, который нельзя задуть. В узком проеме проносятся деревья, столбы, остатки домов и трансформаторные подстанции.
– Я думала над именем для тебя. Мартин? Мне кажется, в одной из книг, что я читала, так звали злодея.
– А я похож на злодея?
– Тебе виднее. Ну так что?
– Нет. Мне не нравится.
– Тогда Марат. Или Мишель. Маас? Эти имена не по душе мне.
– Поэтому ты их предлагаешь?
– Да.
– Тем более откажусь.
Она отворачивается.
– Кажется, эта игра мне наскучила.
– Я знал, что так будет.
– Может быть, я вернусь к ней потом. Если захочу.
Страшно
Ночь, но они не спят. Не помогают даже разбавленный алкоголь и уже согретые одеяла.
– Мне страшно, – говорит она. – Я боюсь уходить. Мне некуда вернуться, некому ждать меня. Опять одна, опять без дома. Еще страшнее остаться, потому что…
Пронзительный скрип обрывает ее слова. От головы поезда бежит гул. Приближается, становится громче и врезается. Вагон встает, наклоняется на бок и падает. Май и книжник опрокидываются вместе с ним. Скрипящая вопящая темнота закрывает им глаза и отвешивает один удар за другим. Они пытаются ухватиться за что-то, но тьма толкает их из стороны в сторону. Май кричит не столько от боли, сколько от страха. Книжник молчит, будто не может найти в себе крик. Так продолжается, пока темнота не устает и не отползает обратно в свой угол, оставив только потрепанное черное одеяло.
Где-то и когда-то его рука находит ее руку. Со всем отчаянием, они пытаются вслед за ладонью найти друг друга и отыскивают. От горящего керосина вагон заполняется желтым светом. Цепляясь за одежду, находя друг друга все больше, они встают и падают обратно. Его нога подкашивается, горит от боли. Огонь начинает облизывать комки соломы на крыше вагона. Май забрасывает себе на плечо руку-ветвь и помогает книжнику подняться. От дыма уже становится трудно дышать. Они идут к сломанным дверям, шагают в пустую черноту и вываливаются из вагона на влажную от росы траву. Май помогает книжнику доковылять до того кусочка темноты, который кажется безопасным и возвращается к поезду.
Пока ее нет, он почти перестает чувствовать твердую почву под спиной. Та определенность, чувство координат, которые дает сырая горизонталь, размываются. Он почти падает в опрокинутую темноту неба, но ослепляющий свет заставляет его отвернуться и вновь почувствовать землю. Над ним нависает Май с фонариком в руках. Ее ладонь ощупывает его лицо, зарывается в волосы. Мокрые, слипшиеся от росы. Или. Мгновение они оба смотрят на покрытую кровью ладонь. Май быстро вытирает ее о джинсы.
– Нормально. Я в порядке. Помоги.
С помощью Май книжник садится, а потом и встает на ноги. Его глаза привыкают к свету фонарика и он видит как по лицу девушки стекают две тонкие струйки крови.
– Ерунда. Посмотрим, что с тобой, – она стирает кровь со лба и щек.
Луч фонарика направлен на штанину книжника, темную от крови.
– Не чувствую перелома, – говорит он, ощупывая ногу ниже колена. – Кажется, что-то застряло в голени. Нормально. Получится идти, если ты поможешь.
Первые шаги даются им с трудом. Они двигаются с разной скоростью, но быстро находят общий ритм. Один раз оборачиваются, чтобы посмотреть, как сошедший с рельсов поезд мерцает огнями. В вагонах расползаются пятна света и подбираются к двум цистернам в середине состава.
Май и книжник вступают в лабиринт леса, и поезд скрывается за первым же поворотом. Фонарик освещает только узкий проем среди деревьев. На ходу книжник снимает с плеча девушки сумки, которые она вынесла из вагона. Ищет фонарик и находит его с разбитой линзой, треснувшей лампочкой. Сломанный прибор улетает в темноту вместе с дождевиками, которые разрезали на лоскуты стеклянные осколки.