Лекция по технике безопасности напомнила мне об унылых корпоративах нашего издательства, когда всех в принудительном порядке привозили на природу и заставляли вкушать барбекю под моросящим дождем.
Вся съемочная группа (двадцать человек, плюс один журналист) молча топталась на площадке рядом с трейлерами, пока сотрудница парка Пена проводила инструктаж.
А я размышляла о ее словах. Древесный Зверь… Здоровенная тварь, похожая на сморщенный, сгнивший ствол дерева с узловатыми ветвями-клешнями. Подвид реликтовых троллей, близкий родич Тварей из Области Сердца. Редкая нечисть, встречается в самых непроходимых и жутких лесах. Чаще всего существуют в симбиозе с другими темными созданиями, в данном случае — с болотными огоньками.
После лекции мне до смерти захотелось взглянуть на зверя. Черт, это же так опасно. Без Ниссе мне в подобные места путь заказан. Ниссе — мой приятель-домовой из норвежского отделения FairyWorldwide. Он умеет общаться даже с самыми дремучими гоблинами и троллями. Если переговоры грозят обернуться трагедией, Ниссе быстренько уходит тропой фэйри — этим искусством он владеет в совершенстве.
Недружелюбный лес обступал Синтру со всех сторон. В этой части города находились лишь заброшенные дома да скрюченные деревья. Мы собирались снимать сцену, в которой Мартин попадал в старое логово маньяка: на этапе подготовки подходящая локация нашлась за пять минут.
От домика разило мертвечиной и плесенью, словно там и правда находился штаб маньяков.
— Все понятно, — скороговоркой произнесла Рейн, — надеюсь, мы не продолжим список мертвых туристов.
Блэк выглядела измотанной. Ее синие волосы трепал ветер. Девушка нервно курила, переминаясь с ноги на ногу. Куда делась ее привычная шотландская самоуверенность и оптимизм? Рейн теперь постоянно жаловалась на погоду. Из-за таинственных молний она ощущала колебания энергии Искры и все время чувствовала себя плохо.
Когда я узнала, что со съемками второго сезона нам будет помогать Рейн Блэк, я едва не хлопнулась в обморок. Я обожала ее работы. Пару месяцев назад я ходила на ее выставку в галерее Тони Шафрази. Рейн сняла серию фотографий «теневого» Нью-Йорка: параллельного города, недоступного взгляду простого обывателя. Я бродила по залам, разглядывая фотографии и инсталляции. От них веяло духотой, атмосферой обреченности и секретами, похожими на капли крови в пыли. Коммуны призраков, пойманные на черно-белую пленку, одинокие лесные духи, которые слонялись по шумным улицам и прятались в мусорных баках. На них никто не обращал внимания — городу было плевать.
Теперь Рейн командовала парадом, а я бродила среди деревьев в плаще Снусмумрика, пытаясь отыскать слова собственной «весенней песни». Наверное, я должна была испытывать воодушевление от того, что моя история обретает плоть и кровь — вот прямо сейчас, в конкретный момент, но я ничего не чувствовала. Я слонялась поблизости, погруженная в тревожность и сомнения. Не умела я радоваться. Или просто разучилась. Я боялась, что все это не по-настоящему, и вскоре закончится — чары рассеются, колдовство спадет, я снова превращусь в ту мрачную Асгерд-неудачницу, которая сочиняла дурацкие истории про персонажей с травматическим опытом.
Моим селфхармом, моей героиновой зависимостью была ненависть в себе, постоянная необходимость самобичевания и наказания себя за малейший косяк. К началу съемок второго сезона я сорвалась. Меня терзали страхи, тысячи крохотных паразитов, пожирающих мою плоть. Чтобы сбежать от боли, люди причиняли вред своему телу; я же отыгрывалась на собственной душе, я разрушала себя изнутри — и для этого мне не нужна была магия слова. Так работало тревожное расстройство. Я знала, что снова пора к психиатру, пить таблетки, работать над собой, справляться с проблемами и желать поправиться. Но я не хотела. Я сдалась. Позволила себе плыть по течению и не сопротивляться.
— Может, кофе? — я вздрогнула, услышав голос Илмари. Он стоял неподалеку, прислонившись спиной к дереву. Лесной сумрак развевался за его спиной, словно колдовской плащ.
— Кофе? Холодно, жуть просто, — Илмари поежился. — Ты не замерзла?