– Откуда ты знаешь, как меня зовут? – закричал обеспокоенный сержант. Глаза его забегали с одного водителя на другого, словно он искал предавшего его Иуду. Похоже, он и сам хотел отправить побыстрее с глаз долой слишком осведомленных шоферюг, но положение обязывало сыграть свою роль до конца.
– Да кто ж тебя не знает! – уверенно говорил мой муж, а я готова была дать сто против одного, что он нагло врет. – Ты своими придирками затрахал не только наш край, но и две соседних области.
Разговор между ними был, конечно, не для женских ушей, но я упорно держалась за спинами мужчин, стараясь не пропустить ни одного слова.
– Езжайте! – наконец махнул рукой сержант; водители так выбили его из колеи, что он не сразу смог засунуть в карман причитающуюся ему мзду.
Мы поехали дальше, и Артем теперь не спал, а болтал с Сашей, свесившись со спального места.
– Ты что, в натуре его знаешь? – удивлялся Саша.
– Какое там знаю! У него же на руке наколка: «Вова». Ты не заметил?
– Не до наколки было. Разозлил он меня, волчара позорный! Если бы я был миллионером, я бы ездил на «мерседесе» и раздавал таким вот живоглотам отнятые у честных граждан бабки, а когда я пашу как папа Карло, чтобы кормить этих сук...
Они замолчали. Приемник в кабине, настроенный на «Радио-ретро», негромко бубнил знакомые мелодии, и Саша стал подпевать:
– Ветер с моря дул, ветер с моря дул, нагонял беду, нагонял беду. – А потом, скосив на меня глаз, продолжал на тот же мотив: – Спать отправь жену, спать отправь жену, спит ведь на ходу, спит ведь на ходу!
Но я встрепенулась и стала доказывать, что вовсе не хочу спать. Я твердо решила просидеть рядом с водителем всю смену, но примерно через час таки заснула и разбила бы себе лицо о приборную панель, если бы не Артем, незадолго до того сменивший Сашу. Муж и придержал рукой мое падение вперед.
– Спите на посту, рядовой! – сказал он насмешливо.
Вот и все сочувствие. Жалости у него ко мне не было, сама напросилась. Теперь он невольно отыгрывался на мне за мое пренебрежительное отношение к его работе. Подумаешь, тяжелый труд! Крути себе баранку, вот и все дела. И я позорно заснула, ничего не делая, просто сидя рядом, а ведь тот, кто за рулем, должен следить за дорогой и не позволять себе расслабляться...
Теперь никто не стал меня слушать, просто запихнули наверх:
– Спи!
И я уснула. Проснулась от негромкого разговора друзей.
– Мне бы такую жену, как твоя Белка, – говорил Саша. – А ты, Решетняк, харчами перебираешь. С моей Лилькой не больно попрыгал бы. Не баба, а змея подколодная... Веришь, порой не хочется домой возвращаться. Как представишь себе ее злую физию...
– Что имеем, не храним, потерявши – плачем, – согласно кивнул Артем, чему я ужасно удивилась.
Мне казалось, что он только и ждет повода, чтобы разойтись со мной. Что же я такое важное проглядела?.. Понятно, думала только о себе. Крути себе баранку. Это ж надо, говорить подобное о тяжелейшей работе!
Артем приезжал из рейсов уставшим и физически, и морально. Скольким унижениям подвергались на дороге водители, которые зарабатывали деньги в поте лица своего, без нормального отдыха, полноценного питания! Ко всему прочему люди, дело которых было облегчать им работу, служили лишь дополнительным препятствием, для преодоления которого требовались немалые душевные силы.
– Помнишь, – рассказывал Саша, – я ездил без тебя в леспромхоз?
– Это когда у тебя приступ был? – вспомнил Артем.
– Тут и у здорового бы сердце схватило. Представь, везу эти проклятущие доски. Уже все, что имел, на взятки отдал. Но нет, останавливает меня на дороге – заметь, не на посту – лейтенант. Буквально на въезде в город, когда я уже и не ждал...
– За мостом? – уточнил внимательно слушавший муж.
– За мостом. Из кустов вылез: «Ваши документы!» Христом Богом стал просить: не задерживай, и так опаздываю! Не обращает на меня никакого внимания. Забрал документы и что-то пишет. Оказалось, записку. Поезжай, говорит, туда-то, сбросишь во дворе шесть досок. И пусть прораб свою подпись поставит. Хоть кричи, хоть зубами скрипи! Поехал по адресу. А там такой дворец строится! Нам на него за всю жизнь не заработать. Сбросил доски. Мне какой-то хмырь в записке закорючку поставил, с тем я и уехал. Документы мои лейтенант вернул, а записку отобрал. И рэкет налицо, и следов никаких. А дворец строится.
Я лежала тихо, как мышь, но моя отравленная идеалами добра и справедливости душа рыдала: как же так?! Здоровые, сильные мужики подставляют головы под нож, как бараны бессловесные. Но внутренний голос справедливо замечал: а что они могут сделать?
Остановка длительная для дальнобойщика смерти подобна. У них ведь по поговорке: волка ноги кормят. Рэкетиры в мундирах это прекрасно знают. Ах, ты недоволен? Ищешь справедливости? Заруливай на штрафплощадку и жди, когда она, эта самая справедливость, восторжествует. Ах, время – деньги? Так это у тебя. У нас другой принцип: солдат спит – служба идет.
Я всегда была человеком законопослушным. Мысль сделать что-то противоправное никогда не посещала меня. Была-то была, но, кажется, теперь на глазах превращалась в потенциального нарушителя и бунтаря. Мне хотелось сделать что-нибудь этакое. Назло кому-то... Кому, я пока не знала. Чувствовала одно: дрожжи уже начали во мне бродить.
От этих новых впечатлений я даже не сразу вспомнила, зачем я вообще поехала в этот рейс. Кстати, во время своего честно заработанного отпуска, который могла бы проводить где-нибудь на побережье Черного моря.
Вспоминай, Белла, вспоминай! Ах да, поехала я в рейс, чтобы сделать для себя окончательный вывод: Артем меня разлюбил, наш брак развалился. А в рейсы он без конца ездит, потому что у него завелась какая-то баба и он берет ее с собой.
«Минутку! – не выдержал мой справедливый внутренний голос. – Если все правда, то он вряд ли взял бы в рейс вас обеих. Тогда как же ты узнаешь, так это или нет?»
Отчего-то в роковую блондинку верить не хотелось. Но тогда, выходит, причина во мне? В это не хотелось верить еще больше. Ведь я ни в чем не виновата! Словом, получался замкнутый круг. Хорошо, если истина не за пределами его.
А вскоре нас накрыла полоса дождей. Теперь окна кабины заливали мутные потоки ливня. Почему-то именно мутными казались они в темноте, мягкими настойчивыми лапами сжимавшей наш «КамАЗ». Огромная машина, точно гигантский зверь семейства кошачьих, стелилась по шоссе, освещая себе путь чуть мерцающими сквозь дождь глазами-фарами.
В те несколько минут, что я спала рядом с Артемом, мне почему-то приснился тот самый сержант, что остановил нас под Мало-Степанцом. Он стоял под дождем совершенно сухой. И на руке его виднелась огромная наколка – «Вова»...
Наверное, я спала совсем немного. Или мне не давало спать чувство вины – ведь из-за меня не спал теперь Саша, который недавно поменялся с Артемом. Друзья вполголоса говорили обо всяких пустяках. К примеру, где можно купить подешевле запчасти. И почему разбавляют бензин водители автозаправщиков. И про то, что какому-то Викторовичу надо давать на лапу, чтобы получить новую деталь, а не восстановленную...
Потом перевели разговор на свои легковые машины.
У Саши легковушка – «Жигули» четвертой модели, а мы год назад купили «шестерку». Я сдала на права и уже полгода водила машину. Артем на роль водителя никогда не претендовал, даже посмеивался:
– Рули, рули, мне и на работе этого хватает! К тому же, оказывается, это очень приятно – завести личного шофера на старости лет. Научишься водить как следует, я тебе иномарку куплю.
Это «я куплю», «я сделаю», «я решил» он стал говорить недавно. Прежде всегда было «мы». И это тоже воспринималось мной как тревожный знак треснувшего брака.
Первое время мы ехали не одни. Две фуры с консервами следовали в некий подмосковный город, на завод автозапчастей. Здесь вступал в действие столь любимый совсем недавно нашей страной бартер. Обратно в фуры загружались запчасти, и никаких тебе денежных расчетов. Эта бартерная линия оставалась одной из немногих еще действующих. Тем более что консервами с автопредприятием расплачивался некий завод по переработке овощей и фруктов.