— Второй пункт в повестке дня — кончина Пикассо, — сказал Директор и осторожно прочистил горло. — Ее ужасная смерть потрясла всех нас, но по крайней мере теперь она уже не сможет причинить Обществу никакого вреда.
— Поздравляю, — сказал Роден. — Вы справились с проблемой в высшей степени профессионально.
— Вы меня не поняли, — ответил Директор. — Ее смерть стала шоком и для меня, потому что Общество не имело к этому абсолютно никакого отношения.
— А как же Октябрь? Он ведь еще жив?
— Полагаю, что да, хотя и не уверен. Возможно, ЦРУ прячет его где-то. Возможно, Майкл Осборн убил-таки его и замел следы. Во всяком случае могу сказать одно: все наши попытки обнаружить Октября закончились безуспешно.
— Думаю, я мог бы помочь, — заметил Моне, глава оперативного отдела Моссада. — Наши люди имеют немалый опыт розыска беглецов. Найти такого человека, как Октябрь, вряд ли уж очень трудно.
Директор медленно покачал головой.
— Нет. Даже если Октябрь еще жив, сомневаюсь, что он когда-либо создаст нам проблемы. На мой взгляд, будет лучше, если мы оставим все так, как есть.
Он опустил глаза и перебрал лежащие на столе бумаги.
— А посему предлагаю перейти к третьему пункту, положению в бывшей Югославии. Фронт Освобождения Косово просит у нас помощи. Джентльмены, мы снова в бизнесе.
ЭПИЛОГ
Лиссабон — Бреле, Франция
Жан-Поль Делярош снял маленькую квартирку в старом жилом доме с видом на бухту. В столице Португалии ему довелось побывать только однажды и очень недолго, и потому перемены, связанные с обустройством на новом месте, дали импульс его творческой активности. Такого подъема он не знал уже многие годы. Делярош принимался за работу с раннего утра и откладывал кисть только далеко за полдень, прилежно перенося на холст церкви, площади и рыбацкие лодки у набережной. Владелец одной известной картинной галереи, увидев его работы, предложил выставить их у него. Делярош, приняв визитную карточку, осторожно опустил ее в карман и сказал, что подумает.
С наступлением ночи он выходил на охоту. Подолгу стоял на балконе, выискивая признаки наблюдения. Часами гулял по улицам, стараясь заставить преследователей ошибиться и проявить себя. Выезжал из города на велосипеде, выманивая возможных наблюдателей на открытое пространство. В своей квартире он установил «жучки», чтобы знать, побывал ли в ней кто-то в его отсутствие. Наконец, в последний день ноября, Делярош согласился с тем, что за ним не следят.
Вечером он отправился на ужин в хорошее кафе.
И впервые за тридцать лет не взял с собой оружия.
В декабре Делярош взял в агентстве «фиат»-седан и поехал во Францию. Бреле, старую рыбацкую деревушку на бретонском побережье, он покинул больше года назад и с тех пор в ней не показывался. Переночевав по пути в Биррице, Делярош к полудню следующего дня добрался до Бреле.
Оставив машину на стоянке, он прогулялся по деревне. Его никто не узнавал. В булочной мадмуазель Тревон подала хлеб, если удостоив покупателя небрежным «бонжур». Мадмуазель Плоше, прежде беззастенчиво флиртовавшая с ним, теперь, не произнеся ни слова и не улыбнувшись, отрезала ветчины, взвесила кусок козьего сыра и поспешила попрощаться.
Делярош направился в кафе, где собирались после ланча старики. Там он спросил, не видел ли кто в деревне ирландку: черные волосы, хорошие бедра, милое личико.
— Есть у нас ирландка. Живет в старом доме возле мыса, — сказал краснощекий хозяин магазина по имени Дидье. — Там же, где жил тот сумасшедший, Solitaire.
Когда Делярош сделал вид, что не понимает смысла последней ремарки, Дидье лишь рассмеялся и указал, как пройти к коттеджу. Потом он спросил, не хочет ли гость отведать с ними вина и оливок. Делярош покачал головой и сказал:
— Non, merci.
Проехав вдоль берега, Делярош остановился в двухстах ярдах от домика. Из трубы поднимался и, подхваченный ветром, таял дымок. Он сидел в машине, пощипывая хлеб и сыр, наблюдая за коттеджем и разбивающимися о скалы волнами. Один раз в окне мелькнули ее черные волосы.