Потом Ирка никак не могла понять, откуда же он взялся. Ну не было над дорожкой веток, ни единой! Не с облака же? А в тот момент девочка смогла лишь заметить, какой он здоровенный. Ну прям камышовый кот, говорят, у Днепра такие еще водятся. Масти он был самой что ни на есть дворовой – как будто целой шкуры нужного размера не нашлось и ее соштопали из остатков от других котов: рыжих, черных, серых и белых, и даже, кажется, зеленоватых. Котяра уселся между девчонкой и псом. Закинув вытянутую заднюю лапу за голову, принялся неторопливо вылизываться. Розовый язык двигался размеренно. Выставленную лапищу украшали полностью выпущенные, растопыренные когти. Зловеще поблескивающие, будто стальные, они лениво, но недвусмысленно появлялись… прятались. Белая муть рассасывалась, словно втягивалась обратно под бельма собачьих глаз. А когда липкий туман растаял полностью и в горле пса вскипел странный полурык-полушипение, кот вдруг коротко фыркнул. Ирка могла поклясться – фырчание означало что-то вроде: «Чихал я на ваши угрозы!» Котяра поднялся и, надменно-брезгливо переступая лапами, двинулся в обход. Его полосатый хвост торчал строго вверх, будто палка с нанизанными трехцветными колечками – черное, рыжее, белое, почти как у гаишника жезл…
Сделав пару шагов, кот обернулся и нетерпеливо глянул на Ирку. Девчонка пошла за ним, невольно стараясь держаться как можно ближе к неожиданному защитнику, чуть не наступая ему на задние лапы. Пес не шевелился, лишь медленно поворачивал голову, ни на миг не отрывая от девчонки страшных белых глаз. Но кот явно и демонстративно не обращал на противника никакого внимания. Лишь иногда оглядывался на Ирку, проверяя, здесь ли она, да торопливо убирал лапы, если та придвигалась слишком близко. Так он довел Ирку до самой калитки и тут же роскошным прыжком метнулся в сторону.
Ирка услышала, как за ее спиной вскочил пес. Она влетела в калитку и дрожащими руками набросила толстый стальной крючок. За забором мягко переступили собачьи лапы. Ирка отпрянула от калитки, зажимая себе рот рукой, чтобы не завизжать. К щели между досками плотно прижимался черный собачий нос и тянул, тянул, тянул в себя воздух. Ирка почувствовала, что и ее тянет туда, за калитку, на улицу. Круто повернувшись, она понеслась к дому, и тут же весенний ливень рухнул стеной.
Когда вечером, после дождя, Ирка решилась выглянуть, конечно, не было ни пса, ни кота и никаких следов. Лишь превратившаяся в сплошную грязь дорога.
Сейчас тоже – ни пса, ни кота. Только Танька, взбирающаяся вверх по крутой улице. Вот и она скрылась за поворотом. Ирка покачала головой. Нет, не станет она никому рассказывать о странных зверях. Даже Таньке. За придурочную примут. Пес на нее незрячими глазами смотрит, кот домой провожает – форменный идиотизм. Слепые ходят, хромые видят. Не надо ужастики на ночь смотреть. И вообще уже уходить пора.
Наскоро ополоснув таз, Ирка помчалась к себе в комнату переодеваться. Поморщилась, вытаскивая из скрипучего шкафа юбку. Ну что же делать, если джинсы теперь только стирать, а других штанов у нее нет. Может, и к лучшему, вдруг приезжая не любит девочек в джинсах. Встречаются еще дремучие люди.
Схватив сумку, Ирка понеслась вниз по лестнице. На мгновение остановилась перед зеркалом. А ничего! Она охватила себя ладонями за талию. Еще сандалии вместо кроссовок, волосы распустить, и будет совсем неплохо.
Она потянула с волос тугую резинку.
– О, намылилась! Прихорашивается! Лишь бы швендять! – от внутренних дверей на Ирку неодобрительно взирала бабка.
– Я учиться иду! – возразила Ирка. Наклонилась, застегивая ремешки сандалий и пряча от бабки лицо. Сейчас ругаться с бабкой нельзя, а то обозлится и не выпустит, тогда прости-прощай все Иркины надежды.
– Учиться! – Бабка презрительно оттопырила губу. – Ну вылитая мать! Та тоже: вроде бы училась, а потом – фить! Только ее и видели! Полгода вже не звонит!
– Мама звонила! – почти выкрикнула Ирка, мгновенно позабыв о своем решении не ссориться с бабкой.
– Когда это? – поинтересовалась бабка, язвительно выгнув черную крашеную бровь.