Такигава проводит мозолистыми пальцами по своим длинным волосам.
Поправляет бейсболку. Шлем висит на спине рюкзака. «Нужно уважать врага», — говорит он. «У них есть подготовка, снаряжение, целеустремлённость. Мы не можем проложить себе путь к победе убийствами».
«Смотря что ты подразумеваешь под победой», — говорю я ему. «Не думаю, что мы когда-нибудь сможем победить этих людей. Но мы можем помешать «Аль-Каиде» использовать это место для нападения на Америку».
«Вы думаете, что это мирное соглашение даст нам такую возможность?»
«Я думаю, это шанс объявить о победе».
«Пожав руку Наджибулле».
«Чувак, это решение было принято гораздо выше нашего уровня».
Зарек сидит у одного из костров в окружении своих лейтенантов. Робин и Кёниг сидят в кругу.
Мне нравится треск пламени и резкий запах древесного дыма в холодном горном воздухе. Я не могу не беспокоиться о нашей незащищённости. Зарек знает, что разжигать костры – всё равно что размахивать красной накидкой перед быком. «Сколько мин из миномёта выпустил по тебе Шахзад?» – спрашиваю я Такигаву.
«Много, брат. Он нас полчаса пластырем обкладывал».
Мысль о том, что Шахзад обстрелял пляжную вечеринку Зарека, заставляет меня содрогнуться. «Надеюсь, у него кончились запасы».
«Он не смог бы нести столько снарядов без вьючных животных, — говорит Такигава. — Думаю, у него было только то, что могла унести его пехота».
Зарек видит, что мы приближаемся, и поднимает руку в знак приветствия.
«Порода», — зовёт он. «Такигава. Присоединяйся к нам».
Я обращаюсь к командиру: «Ты знаешь, что у Шахзада есть 82-миллиметровые миномёты?»
«Конечно», — Зарек великодушно разводит руками.
«Я тоже».
«Не слишком ли рискованна эта пляжная вечеринка?»
«Вчера мы слышали ваш бой из долины, — смеётся Зарек. — Абдул-Али потратил больше миномётных боеприпасов, чем у него было людей, чтобы их нести. Он что, применял миномёты по деревне?
Нет. Иншаллах, никого не осталось. А теперь посиди с нами. Отдохни.
Мне всё равно, что Наджибулла и его люди спасли нашу гашиш этим утром. Девять часов назад эти моджахеды были врагами. Различия между Муджем и Тали меня не трогают. Они все нас ненавидят. Без Гриссома сделка под угрозой.
Насколько я понимаю, эти люди могут повернуться и перерезать нам горло.
Мы присоединяемся к группе, собравшейся вокруг военачальника. Круг состоит из трёх человек, и Зарек приказывает своим людям расступиться.
Я впечатлён, что он помнит наши имена. Уверен, он не раз слышал имя Такигава. Он настоящий лидер.
Зарек рассказывает историю. Он говорит по-английски, чтобы американцы могли его понять. Я знаю, что он делает. Он нас очаровывает. Хороший лидер всегда в деле.
Мы с Такигавой сидим, скрестив ноги, сжимая винтовки, словно влюблённые. В этом нет ничего необычного. У людей Зарека АК-47 под рукой. Наджибулла положил свой «Драгунов» на землю рядом с собой.
Кёниг выглядит не в своей тарелке.
Робин — единственный человек в нашей группе, который чувствует себя комфортно. Она наклоняется вперёд, пристально смотрит, ловя каждое слово Наджибуллы. Она бормочет на пушту, переводя рассказ военачальника. Её голос едва громче шёпота, и моджахеды напрягают слух.
«Эти камни три тысячи лет омыты кровью, — говорит Зарек. — Чужеземцы всегда хотели завладеть этой землей. Иногда им удавалось её захватить, но никогда не удержать. Аллах послал нас на землю защищать это место. Пророк указал путь к джихаду, а я был избран, чтобы вести верующих».
Зарек не говорит, кто его выбрал. Подразумевается, что сам Аллах положил руку на плечо Наджибуллы.
«Мудрость человека растет с годами», — говорит Зарек.
«Когда я был мальчишкой, я сражался с советскими. С винтовкой в руке и ракетой за спиной. Однажды советские зенитчики преследовали меня и моих товарищей, загнав их в низину. Спастись было некуда.
Я стоял один на скале. Заткнул нос и рот тканью, потому что пыль душила меня. Я поднял ракету к плечу и посмотрел на стрелу-птицу. Так близко, как я к тебе. Я выстрелил, и ракета пронзила её голову, словно копьё.
Взорвалась внутри черепа. Птица-стрелок содрогнулась, но не упала с неба. Дым валил из зверя, когда он повернулся и убежал.
Зарек умеет обращаться со словами. Робин, заворожённая, продолжает перевод.
Другой стрелок изрыгнул огонь. Камни вокруг меня разлетелись на куски, а моих товарищей изрубило на куски. Я был единственным из нашей маленькой группы, кто держался на ногах, но выжил. Я упал без сознания. Советские солдаты отвезли меня в свою тюрьму в Асадабаде. Месяцами они делали всё возможное, чтобы унизить меня и причинить мне боль. Кто может унизить того, кто знает, что однажды он предстанет обнажённым перед Аллахом?