– Не обижайся, но у тебя сложился дурной образ о зрителе. Ты сравниваешь их со зрителями Древнего Колизея, которым показывали кровавые бои гладиаторов и звериные травли.
– От ликований и аплодисментов закладывало уши. Но были и те, кто маскировался под всеобщим весельем, кого возбуждал бой атлетов и обнаженные клыки, кого неимоверно тянуло к азарту и чьи глаза были прикованы к сцене. Как в и Древнем Колизее, присутствующие с затаившим дыханием ждали непоправимого.
– Все равно чуточку преувеличил…
– Я озвучил то, что отложилось с детства, и что ныне читается под новым углом.
– А кем бы ты тогда хотел стать, Айра?
Замечательный вопрос. Вопрос на миллион. Вопрос, который надлежит задать каждому ученику. Но не мне.
– Скоморохом.
– Скоморохом? Почему им? – недоумевала учительница Окуяма.
Потому что ничего получше я не придумал.
– Хм… Тут кое-что не сходится, Айра.
– Я не подхожу?
– Пойдем в обход. Что ты знаешь о скоморохах?
– Это бродячие музыканты, плясуны, комедианты и фокусники, носители синтетического народного искусства. Выступая на улицах и площадях и вовлекая в игрища зевак, они развлекали и развлекались сами, создавая вечное буйство праздника.
– А помимо?
– Они были мастерами сатиры и никого не боялись?
«Бог дал попа, дьявол скомороха», – произнесла учительница Окуяма с видом всезнайки.
– Предположим, Айра, что мы – путешественники во времени, которым посчастливилось прыгнуть в прошлое, где суеверия и набожность преобладали над здравым смыслом. Так вот, церковь, которая доминировала над государством, крайне нетерпимо относилась к скоморохам. Она считала их богомерзкими, а проводимые ими мероприятия, как языческие ритуалы, – проявлением бесовщины. «Грех есть пир с плясками и смехом в постные дни». У скоморохов что ни день, то праздник. Такой разгульный образ жизни привел к тому, что царь и церковь стали обвинять их в преступных деяниях, заклеймив их разбойниками, грабящий честный народ. И иск обжалованию не подлежал. Так скоморохи и пропали, оставив в наследство некоторые свои традиции. Айра, их деятельность стала сопрягаться с риском. Это риск быть казненным.
Разоблачение. Разбит в пух и прах. Чтобы я, да избрать стезю гонимого и презренного массовика-затейника? Ни в жизнь. Она сочтет меня лжецом. Не следовало было задавать этот провокационный вопрос.
– Но нет поводов печалиться! Скоморох внес свой вклад в историю, он преобразился, и мы видим, что скоморох-плясун превратился в танцора, скоморох, играющий на инструментах – в музыканта, а смехотворец – в артиста. И, что самое важное, теперь это никем не преследуется!
– Мир меняется. Завтра проснешься, а цирка, к какому ты привык, уже и нет. На смену придут альтернативы, но присущие только ему части вовсе исчезнут. Исчезнут… И не вернуть.
Я поник в молчании. Внезапная тоска взвалилась на мои плечи.
Заранее готовишься к поражению, Айра? Неужели тлеющаяся надежда в груди вот-вот погаснет?
…
Через прутья протянулась рука учительницы Окуямы. Это не на шутку испугало, я отшатнулся назад и чуть не упал. Капюшон спал, наконец-то давая свободу взъерошенным волосам.
Ее рука висела в воздухе. Я, словно изваяние, не двигался.
– Тебя обижают в школе, Айра? Ничего от меня не скрывай. Не бойся.
От нее веяло угрозой. Угроза, которая была адресована не мне, а окружающим, как если бы она была тигрицей, которая, рыча и скалясь на недруга, защищала свое потомство.
– Н-нет…
– Оскорбляют?
– Нет…
– Портят имущество?
– Нет.
– Разрисовывают парту? Портят обед? Насыпают в обувь кнопки?
– Меня никто не трогает.
Прозвенел долгожданный звонок, ознаменовав завершение блиц-опроса.
– Сегодня контрольная. Ты подготовился?
Кроткого кивка было достаточно.
– Ну, беги на урок. Мне опоздавших ребят нужно встретить. Обязанность дежурного учителя. Кто, если не я, откроет заблудившимся дорогу к знаниям?