Пока ты прохлаждаешься, с ней могут твориться ужасные вещи!
Я ничтожен…
Или торопиться поздно? Нет! Отбрось все лишнее!
Боже, укажи…
Ты спасешь ее во что бы то ни стало! Но…
Есть ли еще что спасать, а, Айра?
Смех. Смех, который расслаивался и охватывал ум.
На меня свалилась метель невиданной силы, обдавая леденящими порывами. Я прислонился к дереву, чтобы устоять. Холод сковывал, пробирал до костей; по телу будто хлыстали колючим кнутом. Я затрепетал перед неминуемой гибелью быть похороненным в снегах. Истошный вопль, намеревавшийся затмить свирепствующий шквал – свидетелем таких стараний была только почва, которая ничем не могла помочь. От бессилия я подкосился, съехал вниз и обхватил колени.
Так же неожиданно, как и начавшись, вскоре все стихло. Солнце скрылось, края красных облаков таяли за зданиями, но в нагретом за целый день воздухе притаилась духота. Поднялся на ноги я посвежевшим, в кои-то веке в приподнятом настроении, и меня не смутило, что вокруг все было по-старому. Вытерев лицо от влаги, я принялся набирать охапку мелкой древесины.
* * *
– О, явился не запылился! А нет. Штаны-то вон, грязные. Просил о чем-то Всевышнего?
Я подошел и сбросил рядом хворост.
– Сражался с дикими зверями…
– А мясо? Мяса не притащил?
– Я не на охоте был. Да и кто будет есть мясо хищников?
– «Употребление хищных зверей, обладающих клыками, и хищных птиц, обладающих когтями, запретно». Вроде, мудрость такая. Что она значит?
– Ну, при виде жертвы у хищных животных происходит мощный выброс гормонов, которые стимулируют агрессивность. Этот всплеск, усиливающий инстинкт поедания себе подобных, у хищных животных происходит при приеме пищи. Когда мы употребляем мясо животного, оно попадает в организм, в том числе и в кровь. Могут также через гормоны переходить черты характера хищника. Наукой уже давно обнаружено, что употребление в пищу подобного мяса сказывается на человеке не лучшим образом.
– Смотрю, башковитый ты. Когда замкнут и нелюдим, так сказать, весь в себе, друзьями становятся книги.
– Обижаете.
– Ты что, нечистый на руку водовоз? Шучу, ха-ха!
Старик привстал на корточки и закинул пару палочек в костер. Затем снял крышку котелка, и из нее повалил пар. Пахло рыбой, специями и травами. Он тщательно размешал содержимое деревянной ложкой, которую достал из рюкзака, похожий на туристический. У меня потекли слюнки, неприлично заурчало в животе, и я залился краской.
– Этой мудрости более тысячи лет, – постукивая ложкой по котелку, говорил он. – А никто тогда не проводил гормональных исследований животных и их воздействия на человека. В те времена понятия о науке практически не существовало. В таком случае, как это разумно объяснить? Ха, знаю! Метод проб и ошибок, а? Они пожаловались на жесткость мяса и потому забраковали!
– Официант, этот стейк не разжевать.
– Ну а как иначе? Или, быть может, им инстинкты запретили? Съев монстра сам превратишься в монстра? Оракулам были доступны и такие знания? Все неправдоподобно, все притянуто за уши. Вот и тайна уровня мироздания… Ничего, завеса однажды спадет! А сейчас вкусно отужинаем в приятной обстановке. Ты за?
– Я не голоден…
– Кое-кто с тобой не согласен. Или что, я планирую отравить тебя? Какой мне с этого прок? На, лови. Испытай удачу.
Поймав тарелку и повертев ее в руках, я сказал:
– Смахивает на миску для собаки.
– Не, ну вы поглядите. Он еще и привередничает.
– С-спасибо…
– Ух, это было близко. Ты почти улыбнулся, парень!
Улыбка… Забавно. Я их столько повидал. Но что бы на моем лице? Я забыл, как это делать – улыбаться. Школьная повседневность, – золотые годы юности – заменились тревогой, домыслами и безнадегой. Со стороны видно, как неостановимо развитие, как распускается любовь, как беззаботна бывает жизнь, проявляющаяся в безобидном дуракавалянии и в недетских шалостях, и никто не задумывается, что завтра привычный мир их предаст. Мне ведома боль от ножа, торчащего из моей спины. Улыбаться через страдания? Что за сказки.
– Недурно, – произнес старик, отложив тарелку и вытерев рот. – В этот раз я превзошел самого себя.