Хирш со своей знакомой оказались в соседнем номере и обошлись без прелюдий. Стены здесь были очень тонкие, поэтому шум из соседнего номера заменил прелюдию для Джека и его знакомой.
Она была очень хороша, внимательна и доброжелательна, словно ее целью было не получить на час молодого любовника, а чему-то его научить. Когда все уже случилось, она еще долго лежала рядом и смотрела на Джека. Может, он что-то сделал не так? Что-то несовместимое с традициями?
— Я вот что у тебя спросить хотел, — начал он, чтобы разрядить эту неловкую ситуацию. — Этот мужчина, который так сердито на тебя смотрел… Ты это заметила?
Савоярка улыбнулась и, придвинувшись к Джеку, обняла его.
— Это мой муж.
— Муж?! — едва не подпрыгнул Джек, слегка озадачив свою знакомую.
— Почему ты так удивился?
— Я… просто уточнил. Он, что же, разрешает тебе вот так просто встречаться с другими мужчинами? У вас свободные отношения?
— У нас обыкновенные отношения, — в свою очередь удивилась она. — По документам он муж, но уже не муж. Мы даже не живем вместе с тех пор, как уехали дети.
— У вас еще и дети есть? — снова поразился Джек, опять удивляя этим савоярку. Она даже прикрылась одеялом, чтобы как-то разобраться в происходящем.
— А почему у нас не может быть детей? — решилась спросить она.
— Нет, ты не поняла, у вас, конечно же, могут быть дети, но… что же произошло потом?
— Ничего. Дети уехали, потому что стали взрослыми и больше мы с мужем не обязаны жить вместе.
— Слушай, а как тебя зовут? А то мы как-то не успели познакомиться…
— Можешь звать меня Мила.
— Очень приятно, Мила, а ничего если…
— Что?
— В вашей традиции можно узнавать возраст женщины?
— А почему нельзя? — спросила Мила, кладя под одеялом руку ему на живот.
— Тебе сколько лет и сколько лет твоим детям?
— Мне тридцать шесть. Детям восемнадцать, девятнадцать и двадцать. Два сына учатся в Лермане, здесь у нас нет для этого никаких условий. А дочка замужем, у нее уже двое детей.
— То есть ты уже бабушка? — спросил Джек, не подумав, и ужаснулся, ожидая реакции Милы, но та как-то странно пожала плечами, а потом ответила:
— Я даже не знаю, я этих внуков ни разу не видела.
— А почему?
— Что почему?
— Почему не видела?
— А зачем мне?
За стеной снова начался характерный шум, и рука Милы плавно скользнула по животу Джека. Разговаривать дольше было бессмысленно, внизу их ждал Штоллер, и следовало отдать должное красоте Милы.
22
Прежде чем снова сесть в броневик, Джек с Хиршем остановились подышать, а Штоллер обошел машину кругом, постукивая ботинком по колесам.
— Все, садитесь! — сказал он, отключая блокировку дверей, и Джек с Хиршем забрались внутрь.
— Ну и что? — спросил Штоллер, заводя двигатель.
— Что? — в тон ему спросил Джек.
— Вам понравилось?
— А разве это могло не понравиться? — улыбаясь во весь рот, осведомился Хирш. — Мне непонятны ваши проблемы, Штоллер.
— Наши означает савояров? — спросил капрал, разворачиваясь на парковке и стараясь не задеть стоящие там мотороллеры.
— Вот именно.
— У всякого народа свои повадки. Сейчас поедем немного прогуляться.
— Что значит прогуляться?
— Вон в тот проулок заедем.
— А почему именно туда?
— Он извилистый и тесный. И заборы с обеих сторон высокие.
Джек хотел спросить — зачем им сейчас заборы, но решил, что любопытство излишне, при том, что был еще под впечатлением недавнего свидания.
Впечатления было хорошими. Он даже подумал спросить Штоллера, можно ли как-то связаться с этими савоярками на будущее, однако решил подождать, все же они были на задании, а свидание оказалось лишь приятной неожиданностью.
Несколько стоявших возле заведения горняков смотрели вслед военной машине с неодобрением, будто считали, что Джек с Хиршем позволили себе лишнего. И хотя с местными порядками Джек немного разобрался, он все же чувствовал некоторую вину перед тем угрюмым савояром, который дождался у стойки появления Джека и Хирша со второго этажа.
Ну чего, спрашивается, злиться, если у них уже нет никаких отношений?
Хорошо еще, что девушки наверху задержались, может, даже нарочно, чтобы Джеку с Хиршем было не так неудобно идти через весь зал под косыми взглядами местной публики. А может, они всегда так смотрели, ведь каждый день одни и те же лица, а тут хоть какое-то развлечение.
Но заплатить все же пришлось, правда, только за номер. Джек не знал, сколько это стоит и просто дал Миле одну бумажку из той пачки, что у него была в кармане.
Он спросил: «Этого хватит?»
Она сказала: «Да».
А потом, размякший и расслабленный, он чуть не забыл пистолет под кроватью и пришлось вернуться за ним от двери, а Мила подумала, что он не может с ней расстаться, и Джек решил, что путь так и думает, и поцеловал ее еще раз. И она его тоже, да так страстно, что он снова чуть не забыл пистолет.
— Вы, кстати, пистолеты-то не забыли? — спросил вдруг Штоллер, сворачивая в тот самый — узкий и извилистый переулок.
— Нет, все в порядке! — быстро ответил Хирш и, выдернув из-за пояса «девятку», показал Штоллеру. Потом повернулся к Джеку и, заметив его улыбку, спросил:
— Чего ты улыбаешься?
Но Джек не ответил и стал смотреть в забранное бронированной шторкой окно.
Броневик остановился.
— Что случилось-то? — спросил Джек.
— Там у машины пара типов крутилась, пока вы наверху были.
— И что они сделали?
— Сейчас посмотрим, — сказал Штоллер, выходя из броневика, и Джек с Хиршем тоже выбрались наружу.
Штоллер заглянул под днище и сказал:
— Ага, так я и думал.
Джек с Хиршем тоже посмотрели и увидели плоский брусок размером со школьный пенал, а на нем небольшой диск, на котором горела крохотная сигнальная лампочка.
— Это бомба? — спросил Джек сдавленным голосом.
— Бомба… — ответил Штоллер и, схватившись за брусок, с трудом оторвал его от днища. Потом снял с бомбы диск с лампочкой и вернул его на корпус броневика, а бомбу отнес к забору и сунул в трещину в грунте — довольно глубокую.
— Ну и что ты сейчас делал? — спросил Хирш.
— Он снял бомбу, а радиомаяк оставил, — сказал Джек, забираясь в машину. — Но почему, Штоллер?
— Они не хотят шуметь в городке, поэтому собирались рвануть нас подальше, чтобы местные не перепугались. Для этого им нужно было точно знать, где мы находимся, — ответил Штоллер, заводя машину.
— И теперь они будут знать, ведь маяк остался при нас. И как только раздастся взрыв в городе, они поймут, что ее нашли и обезвредили. Она ведь рванет?
— Нет, не рванет. Маяк является ее инициатором. Он принимает сигнал и дает команду детонатору.
— Но почему они решили так поступить с нами? — спросил Хирш. — Они поняли, что мы занимаемся разведкой?
— Может, поняли, а может, решили подчистить на всякий случай, чтобы фуражиры случайно не нарвались на них где-нибудь в рощах.
Какое-то время они молчали, Штоллер вел машину по грунтовой дороге, а Джек с Хиршем, по своему обыкновению, анализировали ситуацию.
— Сдается мне, Штоллер, что ты не простой водитель броневика, — сказал Джек, когда они стали выезжать в живописную долину с теми самыми рощами, о которых Штоллер уже предупреждал.
— Да ничего особенного, — покачал головой савояр.
— Ну не скажи, — не согласился с ним уже и Хирш. — Про мины ты знаешь очень много, сразу заметил тех, кто крутится возле броневика.
— И обошел его кругом еще возле кабака на стоянке, — вспомнил Джек. — Ты ведь уже тогда понял, что под нами мина?
— Нет, то что мина, я не знал, но по обвалившейся ото днища грязи понял, что какая-то закладка имеется, поэтому и свернул в переулок.
— И про местные порядки ты все знаешь…
— Я же савояр, — улыбнулся Штоллер.
— Ты савояр, но ты савояр с другой планеты и о местных порядках ты знать не знал, пока тебя здесь не научили.
Штоллер перестал улыбаться и молчал минут пять, придумывая, что можно говорить, а что нет.