— Я один с ним обедать буду?
— Нет, еще министр финансов и внешних связей.
Коренёв кивнул.
— Дальше, в 14.00, собрание совета по вопросу Сахалинского сепаратуса.
Эвелин скривился.
— Я там зачем нужен?
— Мирная коалиция считает, что необходимо возобновить поставки гуманитарного груза населению.
— Нет, — жестко обрезал министр, — уже четыре года, как организован коридор для желающих покинуть остров. Все, кто хотел уехать, уехали. Остальные — не моя забота. Люди сделали свой выбор, пусть несут за него ответственность, мы же его принимаем и уважаем. Кажется, так звучит принцип толерантности. А кормить и одевать анархистов, официально отделившихся от государства более полувека назад, нужды не вижу.
— Ряд крупных государственных корпораций заинтересован в этом, — отметил помощник.
— Вот пусть и финансируют, а не государственный бюджет.
Помощник продолжил:
— Тем не менее, чтобы наложить свое вето, вам необходимо присутствовать.
— Ладно, я с этими лангольерами до 15.45, потом у меня личная встреча. Остальное в штатном режиме?
— Не совсем. В сети появились обсуждения эвтаназии как естественного права человека. Активисты предлагают пересмотреть закон и не ограничивать получение разрешения на смерть по болезни или семидесятилетним порогом. Более того, предлагается не ограничиваться медикаментозной эвтаназией, а например, прибегать к услугам помощников.
Коренёв поставил кружку из-под кофе на столик и впился в секретаря колючим взглядом.
— Их слоган «Право на уход дано рождением», — закончил, тем не менее
— Какие страты задействованы?
— С шестой по четвертую. И еще вторая, — отчитался помощник.
Эвелин сцепил длинные пальцы под подбородком и задумался. Всё как всегда. Пятая и шестая страты легко вовлекаются в любые общественные инициативы. Не анализируя и не задумываясь над причинно-следственными связями. Лишь бы было громко, модно, ярко. Лишь бы об этом крутили ролики в сети и вещали из всех наушников. Четвертая каста всегда эмоционально и финансово вовлечена. Им не важно, на чем держать свою популярность и доход, они, как стервятники, слетаются на любой хайп. Вторая — думающие диссиденты. Они любят быть в оппозиции, показывать свою осведомленность, начитанность, прогрессивность. Не все и не всегда, но среднестатистические 15 % от них стандартно есть. Граждане первой касты слишком умны и заняты, чтоб обращать внимание на всякие глупости из сети, а потом искренне удивляются, отчего очередной идиотский закон упал им на голову. Третья — в третьей же категории самые занимательные экземпляры. Эвелин знал об этом «изнутри». Зачастую именно представители этой страты и раздувают те или иные веянья. Исключительно в рамках своих финансовых проектов.
С каждым годом коммерция — все более сложное и опасное мероприятие. Если раньше можно было выдать кусок деревяшки за рог единорога и здорово разбогатеть, то теперь в общество вседозволенности и вседоступности продать потребителю товар все сложнее и сложнее, вот и придумывают новые идеи и манипуляции. Вроде этой. Неотъемлемое право на смерть. Как завернули! Ведь это совсем не то же самое, что закон об эвтаназии. Хоть и мало кто слёту заметит разницу. Право на смерть — это легальные средства и места реализации права. Это полулегальные клубы убийств на публику. Это шквал роликов в сети. И да, это полностью согласуется с политикой Золотой сотни по сокращению численности населения нижних каст. Пробудет мода полтора-два созыва и стихнет. А потом и закон уберут, обосновав чем-нибудь. Но сегодня выгоды на лицо. Хлеб, зрелища и сокращение популяции бесполезных людей.
И все бы хорошо, если бы не одно «но». Коренёву претила эта идея. Он считал жизнь величайшим и непознанным даром, который человечество бездумно разбазаривает. Он не понимал, как можно проводить месяцы напролет, подключившись к компьютерной игре, или оплатить сублимированный сон. Для него было дико, что кто-то осознанно травит себя наркотиками или занимается химеризацией своего тела. Эвелину казалось, что люди одурели от скуки и вседозволенности. Получив почти божественные технологии, внутри себя они так и остались обезьянами с палками.