Джим щёлкнул зубами, намереваясь что-то сказать. — Гермиона! — раздалось настойчивее.
Веки потекли, новые капли расплавленной кожи потекли на некогда безупречный синий пиджак. И вдруг запястье обожгло холодом, таким реальным, что Джим из воспоминаний показался только бредом. Гермиона дёрнулась и вырвалась из его сознания — но только для того, чтобы, пошатнувшись, рухнуть на пол и отключиться. Боли от падения она уже не почувствовала.
Пришла в себя она в тепле. Голова болела, как и всегда после перенапряжения в работе с чужим сознанием, но зубы не выбивали дрожь, перед глазами не мелькали кошмарные образы. Всё прошло.
Она сглотнула густую вязкую слюну и открыла глаза, пытаясь понять, где находится.
Кабинет Майкрофта нельзя было не узнать. Камин жарко полыхал, на столике перед ним стоял чайник, а возле него — одна чашка, сахарница и вазочка с печеньем. Гермиона пошевельнулась — и поняла, что сидит в кресле и укрыта пледом. Оранжевым, почти как у скорой помощи.
Она была по-прежнему в своём маггловском костюме, но босиком — туфли обнаружились на полу, чуть в стороне от столика, кто-то поставил их идеально ровно, как на прилавке в магазине, и параллельно камину.
Она снова сглотнула — было немыслимым даже подумать о том, что Майкрофт Холмс собственноручно разувал её. Конечно, это сделали его люди — те же, кто принёс чай и плед. Однако не приходилось сомневаться в том, что из разума Брука её вытащил именно Майкрофт. Он догадался как-то, что ей нужна помощь, и своим ледяным прикосновением и окриками помог ей вернуться в реальность.
Гермиона осторожно обернулась, почти не сомневаясь в том, что кабинет будет пуст — и вздрогнула. Она была не одна.
Майкрофт сидел за своим столом и смотрел на неё очень внимательно, будто ожидая, когда же она повернётся. — Надеюсь, вы чувствуете себя лучше, Гермиона, — произнес он отстранённо. — Да, Майкрофт, — сказала она, но вышло очень хрипло и натужно. — Переутомление, я полагаю. Я не стал вызывать к вам врача, полагаю, что ваши специалисты справятся значительно лучше. — Это не переутомление, — Гермиона откашлялась и смогла нормально говорить, — это была схватка. Брук пытался убить меня, затянув в кошмар, я… — она резко втянула носом воздух и добавила очень тихо: — Я благодарю вас за своевременную помощь.
Кажется, Майкрофту эта благодарность пришлась не по душе, во всяком случае, он отвёл глаза в сторону.
Гермиона мысленно укорила себя за несдержанность — пожалуй, короткого: «Спасибо за заботу о моём здоровье», — было бы более чем достаточно. Но это было не слишком важно. Да, она пережила кошмарные мгновения в разуме Брука — но кажется, она нашла тот триггер, который поможет разобраться в его уме. В следующий раз она не допустит такой ошибки и не потеряется.
Она потянулась за чаем, налила себе немного — и замерла, едва не пролив заварку на стол. Чайник и чашку принесли работники, равно как и плед, но вазочка — была ей знакома. Она обычно пряталась за глобусом и настольным календарем на столе Майкрофта. И она стояла строго в центре стола, идеально ровно — совсем так же, как туфли.
Глава девятнадцатая
Холмс. Только не «мистер Холмс»-старший, а Шерлок — вот что оказалось отмычкой к сознанию Джима. Одно слово: «Шерлок», — открывало перед Гермионой огромный пласт извращённых, страшных, запутанных, но очень важных мыслей, образов и фантазий. Воспоминаний — реальных — почти не было. Те мгновения в пустой квартире да две короткие встречи, подробности которых было сложно разобрать за пеленой жаркого бреда — вот и всё. Но зато Гермиона больше не вязла в искусственно созданном болоте ложных образов, она видела настоящего Джима — и надеялась, что рано или поздно доберётся до информации о коде.
Джим, конечно, знал, что именно она ищет — то и дело он явно нарочно подкидывал ей обрывок мысли о взломе, информации и власти, но не позволял за него уцепиться.
Майкрофт стал присутствовать на каждом сеансе легиллименции. Гермиона попыталась было возразить, что предпочитает работать без наблюдения, но он просто проигнорировал её слова, только чуть приподнял бровь, как бы намекая на то, что однажды ей потребовалась помощь.
Он усаживался у неё за спиной на чёрном раскладном стуле, закидывал ногу на ногу и опирался одной рукой на свой вечный чёрный зонт — и сидел неподвижно на протяжении полутора часов. Как он находил это время в своем графике и чем ради этого жертвовал — Гермиона не знала. И дорого дала бы, чтобы избавиться от его наблюдения.