— Я знал, что ты уже в курсе, Гермиона. Поделишься?
Она протянула номер остальным, и те, кто ещё не успел прочесть его, по очереди начали перелистывать помявшуюся бумагу.
Когда Гермиона услышала сообщение Невилла, она испугалась, по-настоящему, и в газете ожидала найти всё, что угодно: новость о возрождении Волдеморта, сообщение о массовых смертях, преступлениях. Не ожидала только увидеть на первой полосе серебряную «В» на чёрном фоне и строгим шрифтом набранные слова: «Скончался Амос Диггори, верховный чародей Визенгамота. Вечная память».
В сравнении с тем, к чему она готовилась, эта новость показалась почти что благом. И всё-таки она встревожила Невилла и остальных — и Гермиона догадывалась, почему. Будь она сильней, она сказала бы об этом Гарри и не пришла бы.
— Амос Диггори был тем, на кого мы могли положиться в грядущих выборах, — оправдывая ожидания Гермионы, произнес Невилл. — Пока он возглавлял Визенгамот, мы могли не бояться, — он перевёл взгляд на Гермиону, и ей стало вдруг неуютно, словно она была причиной смерти волшебника, — что созданный нами после победы мир окажется в неподходящих руках.
Члены «Отряда Дамблдора» были с ним согласны и поддержали единым вздохом. Гермиона опустила глаза и сосредоточила внимание на поверхности выщербленного старого стола. Мерлина ради, она не хотела находиться здесь, не хотела слушать этого обсуждения. Она покончила с политикой, на этот раз навсегда, и не собиралась влезать в нее снова. С нее было довольно.
— Пока Диггори был жив, я мог смеяться, читая про выдвинувшего свою кандидатуру Малфоя, или Забини, или Гринграсса, — продолжил Невилл, — но теперь мне не смешно. Мы все пожертвовали слишком многим, чтобы спасти Британию от им подобных.
На своём посту Диггори оставался «орденцем», человеком Дамблдора, борцом за справедливость и светлую магию. И в грядущих выборах Министра Магии он отдал бы свой решающий голос за либерала Тиверия Маклаггена или кого-то из бывших членов «Ордена Феникса». И тогда благополучному послевоенному мирку ничто не угрожало бы.
Всего раз или два Гермиона думала о том, что Невилл — тот, каким он стал, — больше подходил на роль спасителя волшебного мира, чем Гарри. В нём не было надломленности, он не знал сомнений и не сомневался в том, что правильно. Едва ли он когда-нибудь притрагивался к наркотикам — даже выпившим его было трудно представить. И сейчас он говорил так, словно не сомневался — все присутствующие, если потребуется, пойдут за ним в бой, даже если биться было не с кем.
— Что ты предлагаешь? — спросила Гермиона куда резче, чем собиралась.
На ней скрестились колючие взгляды, и она почувствовала их осуждение: не за этот вопрос, конечно, а за то, что была причастна к позорной отставке и аресту Кингсли, за то, что была замешана в его делах, замарана. Только Луна смотрела безмятежно и куда-то поверх её плеча, как, впрочем, и всегда — наверное, изучала мозгошмыгов.
— Делать то, что должно. В рамках закона или за его пределами. После того, что сделал Кингсли, Визенгамот с радостью выберет и в Верховные чародеи, и в Министры кого угодно из консерваторов, — жёстко ответил он, не сомневаясь, что его слова не вызовут возражений.
— И что? — повторила Гермиона, поднимаясь. — Пойдёшь на митинг, как делают магглы? Подкупишь редакцию «Пророка»? Убьёшь Малфоя?
Они не понимали главного — эпоха злодеев прошла, а значит, минули и времена героев. Гермиона это уяснила слишком поздно, по горло провалившись в вонючую политическую жижу. Только на мгновение по лицу Невилла прошла тень сомнения, но тут же исчезла, и он сказал:
— Если потребуется, Гермиона.
Гарри открыл было рот, и Гермиона почему-то понадеялась, что он сейчас тоже встанет и скажет спокойным тоном человека, который уже выиграл все свои войны: «И правда, ребята, давайте расходиться по домам. Или закажем пару бутылок старого «Огденского». Хватит с нас битв».
Конечно, он не сказал, а запустил пятерню в волосы и проговорил:
— Я не допущу, чтобы Пожиратели смерти пришли к власти, — что было подхвачено дружным «ура».
Гермиона с грохотом отодвинула табурет, и снова оказалась под прицелом взглядов.
— Простите, друзья, — сказала она, расправляя недавно трансфигурированную мантию, — но я не могу в этом участвовать.
Джинни отвела глаза, Гарри принялся изучать стол, зато Невилл смотрел прямо и мрачно.
— Ты готова была пожертвовать жизнью, чтобы не позволить им уничтожить наш мир. А другие — Ремус, Фред и Джордж, Тонкс и десятки наших друзей погибли ради этого.