Когда они снова оказались в его кабинете, он прошептал: — Ты только что поймала золотую рыбку, Гермиона. — О чём ты?
Кингсли в несколько шагов пересёк кабинет, вытащил из деревянного шкафа папку с бумагами, искоркой магии подтвердил свою личность и протянул Гермионе.
Она взяла папку, положила на стол и вытащила из неё один-единственный лист бумаги, к углу которого была прикреплена чёрно-белая мутная колдография, на которой мужчина с узким худым лицом кривил губы.
«Рудольф Холмс, дата рождения — приблизительно 1948 год», — было подписано возле фотографии, а следом шёл короткий список из дат и аббревиатур. — Кто это? — спросила Гермиона, пробежав список глазами несколько раз. — Наша самая большая головная боль в том, что касается выстраивания отношений с маггловским миром. Формально он — глава Секретной разведывательной службы, но на деле у него гораздо больше полномочий, — Кингсли дёрнул щекой и сел за стол, некоторое время молчал, потом продолжил: — Садись и слушай. Раз так сложилось, будем играть по новым правилам.
Гермиона аккуратно опустилась в кресло. — Дамблдор хотел не только популяризации магии, он хотел осторожных контактов с маггловским правительством в тех сферах, которые могут быть засекречены. Соединение магии и науки, как он считал, может дать невероятный эффект. Я попробовал продвинуть эту идею и почти заручился согласием премьер-министра магглов, но неожиданно переговоры были прекращены.
Гермиона пододвинула к себе лист и снова взглянула в лицо Рудольфу Холмсу, но так и не нашла в нём ничего необычного — разве что очень волевой подбородок и излишне чувственные подвижные губы. Он чуть повернул голову, и Гермиона ощутила неприятный холодок — глаза у него оказались совершенно рыбьи, холодные и пустые. — Рудольф Холмс в курсе всех секретов Британии, в том числе и существования волшебников. Но он настроен решительно против нас. — Но премьер-министр… — начала было Гермиона и прикусила язык — нельзя быть такой наивной, в конце концов.
Кингсли считал так же, потому что хмыкнул:
— Не принимает решений единолично. Тогда как мистер Холмс обладает весьма обширными возможностями. — И ты хочешь…
Это было очевидно и просто. И очень… не по-гриффиндорски. Впрочем, Гермиона уже успела понять, что честность и благородство в политике не приветствуются. И даже гриффиндорец Шеклболт готов был идти на низость. — Это единственный выход. Мне давно нужно было прижать Холмса, и если его племянник подставился — тем лучше для меня и хуже для него. Я займусь этим сам. Мистера Холмса-младшего заберут мои люди. За Гарри можешь не переживать. Возвращайся к своим делам. И… — он забрал у неё бумагу — единственную в досье на Рудольфа Холмcа, — постарайся не забыть о том, что сегодня узнала.
Гермиона вышла из кабинета с чётким ощущением того, что она, сама того не желая, влезла в очередную неприятную историю. И в этот раз рядом не будет Гарри и Рона, которым можно будет довериться, потому что политика дружбы не признаёт.
Глава шестая
Вместо ожидаемых неприятностей наступила очень мирная и спокойная неделя, в которой не было ни срывающегося с катушек Гарри, ни особых заданий от Кингсли. Гермиона снова погрузилась в привычную работу, чередуя разбор дел по неправомерному использованию магии с каталогизацией архива и встречами с Джимом, который почти убедил её в том, что нужно писать историю именно про Гарри и его победу над Волдемортом. — Люди любят героев, — заметил он в одну из их бесед, — настоящих героев, которые всегда одерживают победу над злодеем. И я люблю.
Большую часть времени Джим шутил не переставая, но в этот раз был предельно серьёзен. — Героям очень нелегко приходится, — негромко ответила Гермиона, вспоминая их с Гарри и Роном приключения. — Им и не должно быть легко. Легко другим. Людям нужны герои, Гермиона, чтобы не думать о собственном ничтожестве. И злодеи — чтобы оправдать свои ошибки и преступления. Это ведь так здорово — говорить не «Я украл деньги», а «Меня соблазнили и увлекли на неверный путь». Кстати, ваш Волдеморт в этом плане — отличная штука. И имя у него запоминающееся, легко оправдываться: «Это Волдеморт заставил меня…», — Джим рассмеялся.
Гермиона покачала головой: — Нерадостная картина.
Но Джим уже растерял остатки серьёзности и принялся сооружать в вазочке с мороженым сложную конструкцию из вафель и фруктов с крайне сосредоточенным выражением лица. Как раз когда последняя виноградинка заняла своё место на вершине пирамиды, сзади раздалось: — Что за чёрт? — В кафе Фортескью широким шагом вошёл Рон и мрачно опустился на свободный стул. Взгляд его стал очень тяжёлым и устремился на Джима. Гермиона сдержала улыбку — да, было не слишком-то хорошо заставлять его ревновать, но, пожалуй, это было приятно (чуть-чуть). — Привет, Рональд, — улыбнулась она, — это Джеймс Брук, моя, как сообщил Кингсли, основная работа. Джим, это Рон Уизли. — Твой парень? — тут же оживился Джим и протянул руку: — Круто! Третий волшебник!