Проблема была в том, что именно на этих двоих было нельзя воздействовать магически: им предстояло работать вместе с Майкрофтом долгие годы, а значит, их поддержка должна быть реальной.
Решения пока не было.
После короткого обеда совещание пришлось закончить: Кингсли ждали неоконченные дела в Департаменте международных отношений, а Гермиону — общение с Джимом.
Она аппарировала к нему в квартиру — и почувствовала, как против воли на лице возникает улыбка. За прошедшее с их последней встречи время он украсил свою комнату простыми, но яркими рисунками магического мира, зарисовками, в которых Гермиона не могла не узнать их с Гарри и Роном приключения. — Когда ты успел?
Джим вылез из-за письменного стола, сдвинул в сторону кипы бумаг и довольно сообщил: — Я решил не спать! И стараюсь не есть — вот и весь секрет.
Гермиона оглядела его, не обнаружила никаких признаков истощения и рассмеялась. Джим скорчил обиженную рожицу, но тут же снова улыбнулся и спросил: — Кого покажешь мне сегодня?
От его энтузиазма становилось тепло на душе — особенно после стылой, бездушной политики.
В этот раз Гермиона решила не вести его в очередное волшебное место, а расположилась в его комнате, зажгла несколько негорячих волшебных костерков, чем привела Джима в бесконечный восторг, и продолжила свой рассказ. Джим снова конспектировал, и его глаза блестели лихорадочным возбуждением, — особенно когда она, как-то забыв о проблемах, рассказывала ему о схватке с троллем, а потом — о пути к философскому камню.
Именно события их первого курса Джим решил сделать основой первой книги, поэтому требовал всё больших подробностей — о замке, об учениках, о профессорах и о заклинаниях. Когда Гермиона продемонстрировала ему чары левитации, он вдруг резко погрустнел. Перемена выражения на его лице была настолько заметной, что Гермиона сразу спросила: — В чём дело, Джим? — Какая жалость… — сказал он негромко, — что я не владею магией.
И вдруг резко снова улыбнулся шальной улыбкой и спросил: — Можно подержать твою волшебную палочку? Пожалуйста?
Гермиона вздохнула и ответила: — Нет. Не могу, прости. Это… не знаю даже, как объяснить, но это очень личное. Мы не даём свои волшебные палочки другим.
Джим пожал плечами: — Я так и думал. Но попробовать стоило.
Морщинка между его бровей разгладилась, и он уже собирался задать новый вопрос, как Гермиона неожиданно для себя сказала: — Давай после выхода книги. Я морально подготовлюсь, а ты… — Это будет ещё одной наградой, — серьёзно сказал Джим. — Договорились.
Больше к этой теме они не возвращались, а спустя час Гермиона почувствовала, что больше не может рассказывать: даже несмотря на чай, в горле пересохло, а удачные формулировки закончились.
Условившись встретиться в следующий понедельник, они попрощались, и Гермиона уже собралась домой, но передумала, и аппарировала на крыльцо дома номер 12 на площади Гриммо.
Гарри не появлялся на работе уже неделю: взял отпуск. Ничего не писал и никак не выходил на связь. О том, что лечение идёт успешно, Гермиона знала из двух коротких записок Джинни, но не переживать всё равно не могла.
Дверь ей открыл старый эльф. — Госпожа подруга хозяина, — сообщил он, беззубо осклабившись. — Здравствуй, Кикимер, — прохладно сказала она.
С Кикимером у них был нейтралитет — он не оскорблял её, а она взамен не проявляла к нему никакого лишнего интереса и даже не пыталась завести разговор об освобождении, улучшении условий жизни и зарплате. — Гарри и Джинни дома? — Хозяин Гарри и хозяйка Джинни дома. Кикимер проводит вас в гостиную, госпожа подруга хозяина, — он отвесил ей нарочито низкий поклон и пошаркал босыми ступнями по деревянным полам.
Дом Блэков всё ещё не был образцом уюта и комфорта, но и особняк из старого фильма ужасов больше не напоминал. Во всяком случае, теперь по нему можно было ходить, не опасаясь того, что половик отгрызёт ногу, а дверная ручка оставит без пальцев. — Гермиона! — едва она вышла в гостиную, как оказалась в объятиях Джинни. — Я — свинья. Прости, что ничего не писала.
Гермиона высвободилась из цепких рук подруги и спросила: — Смеллвуд помог? — Он даже не волшебник. Он — бог. Во всяком случае, мозги Гарри он поставил на место, а это… — Не так-то просто, если учесть, что он согласен с покойным Снейпом в том, что мозгов у меня нет, — Гарри тоже обнял Гермиону, потом отстранился и тихо сказал: — Прости за всё, что я тебе наговорил. И за то, что тебе из-за меня пришлось делать.