Какое-то время он молчал, но потом нацепил на лицо улыбку, поднялся и рассыпался в благодарностях. От них тянуло фальшью — или Гермионе так казалось, — но они были лучше бесполезных вопросов.
До границы защитных чар они шли молча, но почти у ворот Малфой вдруг остановился и спросил: — Гермиона, возможно, мы можем снова попробовать построить отношения… Не вспоминая о том, что было в прошлом. У меня большие связи, я мог бы быть тебе полезен, — он улыбнулся почти искренне, но Гермиона невольно вспомнила лучистые, тёплые глаза маски Майкрофта и сразу же признала попытку Малфоя провалившейся: ему до такого мастерства ещё расти и расти. Поэтому вместо того, чтобы огрызнуться, спокойно ответила: — Малфой, в прошлый раз ты едва не споил мне амортенцию. Догадаешься сам, почему я видеть тебя не желаю?
По бледному лицу пошли некрасивые розовые пятна. — Ты, конечно, тот ещё змей — куда угодно протиснешься. Но не набивайся мне в друзья, иначе я откажусь от работы, и ты будешь искать по Франции и Швейцарии сумасшедшего менталиста, который потащится в твою глушь. — Ты выразилась предельно ясно, Гермиона, — он снова улыбнулся, демонстрируя не змеиную, а носорожью твердокожесть. Впрочем, Гермиона не сомневалась в том, что он не забудет ей ни слова. — Завтра к восьми утра пришлю порт-ключ. — И аванс, — сделав шаг за ворота, Гермиона крутанулась на месте и переместилась к себе домой.
Теперь нужно было готовиться к встрече с Шерлоком, но она сначала завела отдельную карточку на Нарциссу, внесла в неё полученные сегодня сведения и сделала пометку завтра провести полную диагностику, чтобы добавить параметры тела и состояние магии.
Странно, но визит к Шерлоку она почему-то откладывала. Казалось бы, в этом не было никакого смысла — да, ей придётся говорить о том, о чём говорить не хочется, но, как ни крути, Шерлок Холмс значительно приятнее Драко Малфоя. Почти как нюхлер в сравнении с соплохвостом. Или с флоббер-червём.
Поймав себя на этих явно нездоровых магозоологических сравнениях, Гермиона запрятала лишние мысли под блок и постаралась набросать в голове схему разговора.
С Шерлоком у неё были странные отношения. Расставшись с ним после того, как его выпустили из Министерства, она была уверена, что больше его не увидит. Но он встретился ей посреди Лондона через несколько месяцев. Потом она случайно наткнулась на него у Майкрофта в кабинете.
Но гораздо удивительнее было то, что, спустя год после смерти Рона, он вдруг вломился к ней в лондонскую квартиру с каким-то дурацким вопросом. Она выставила его вон очень грубо, потому что одним своим видом он вызывал у неё неприятные воспоминания.
Спустя несколько лет он снова пришёл к ней — просто зашёл в её дуврский домик, немыслимым образом обойдя все защитные чары и пояснив, что «дом должен был здесь быть с точки зрения логики, а эмпирические источники информации нельзя считать достаточно надёжными». В этот раз выгонять его Гермиона не стала, слишком шокированная тем, как он прошёл через заклинания, а потому была удостоена чести выслушать его глубокие умозаключения относительно какой-то там кражи. Они утомляли её неимоверно ровно до тех пор, пока не прозвучало слово «по волшебству». Не то чтобы её беспокоили проблемы ДМП и их обязанностей — но она всё-таки отправила патронус Джинни, которая только начинала делать карьеру в Аврорате, а позднее узнала, что Шерлок наткнулся на грубое нарушение Статута.
С тех пор то и дело он объявлялся у неё на пороге с каким-нибудь вопросом. Иногда — криминального характера, иногда — по химическому составу магических ингредиентов, но чаще — по работе с сознанием.
И если первые два направления её не интересовали, то отказаться от возможности залезть в настолько уникальную голову Гермиона не могла. Заглянуть глубоко за щит ей так и не удалось, как она ни пыталась. Но понаблюдать за работой его сознания, организованной в виде безупречных чертогов разума, сумела. И даже написала на этом материале две научные статьи, вызвавшие большой резонанс среди менталистов и позволившие ей завязать переписку с двумя крупными специалистами из Стокгольма.