Телефонный звонок заставил меня вздрогнуть.
— Слушаю.
— Привет, Оливер, это Гарет. Отмечаюсь, как обещал.
Судя по голосу, брат был совершенно выжат, но, услышав его, я испытал облегчение.
— Все в порядке? Уже дома? — Я не хотел, чтобы Гарет понял, что я беспокоюсь.
— Да, дома. А ты добрался в свой Западный Хампстед?
— Вроде как добрался. Слушай, ты не заметил ничего странного? За тобой не следили? Ничего такого не случалось? — Я старался говорить спокойно, хотя сам сомневался, что у меня не поехала крыша.
— Разве что поклонницы. А что, ты кого-то нанял за мной шпионить? — пошутил он.
Я не рассмеялся.
— Просто будь осторожен.
— Яволь, герр коммандант.
— И пожалей себя. — Он понял, что я имею в виду наркотики.
— Я же обещал. — Гарет помрачнел и ощетинился. Я понял, что мне придется снова завоевывать его доверие.
— Собираюсь съездить домой, повидать папу. Что-нибудь передать?
— Передай, что я пока не умираю. И еще — чтобы он от меня отстал. — Раздался щелчок и короткие гудки. Гарет положил трубку, но генетическая связь между нами не прервалась и вибрировала, как легонько тронутая гитарная струна.
Дом я покинул через черный ход и отправился задами к метро — решил, будет легче оторваться от «хвоста», затерявшись в безликой толпе на станции «Кинг-Кросс», и сесть в идущий на север поезд. Смешавшись с приехавшими из загорода, я занял место в вагоне и с бережно упакованным астрариумом отправился в отцовскую деревню.
Станция осталась точно такой, какой я ее помнил: рисованная надпись над платформой, с каждого конца деревянные бочки с розами. От этой знакомой картины мне сразу стало легче. Единственным нововведением были скромно поставленный рядом с билетной кассой торговый автомат, продающий шоколадки «Кэдбери», и установленная рядом с туалетами новенькая телефонная будка. Начальник станции Уилкот стоял на платформе. Я знал его всю жизнь: высокий сутулый человек, хромавший после ранения во время Второй мировой войны, он постоянно потчевал нас, школьников, рассказами о своих боевых подвигах. Подав свистком сигнал к отправлению, он заковылял по платформе ко мне.
— Это ты, Оливер?
— Он самый, мистер Уилкот.
— Прими мои соболезнования по поводу жены. Я видел ее всего один раз, но она была симпатичной девчушкой.
Дружеское обращение перенесло меня в более спокойные времена и неизменяющийся пейзаж моего детства. Слушая его северный выговор и болтовню ни о чем и обо всем, я внезапно осознал, насколько мне не хватало основательности и оседлости в месте, где ты безоговорочно свой.
— Отец вам сказал? — спросил я.
— Да. Он очень, очень расстроен. Будет рад тебя видеть. Ты к нам надолго?
— Боюсь, всего на один вечер.
— Постыдился бы. С тех пор как умерла твоя мать, твоему отцу совсем одиноко. Задержись подольше. Разве не приятно увидеть несколько старых знакомых лиц?
— С радостью, но нет времени.
— Ну, если так, буду завтра тебя провожать. В десять сорок пять, помнишь?
— Да.
С рюкзаком на плече я спустился по лестнице на улицу. Сначала план был такой: пройти к отцу через деревню — тем самым путем, каким я много лет назад ходил в школу и возвращался обратно, — но после разговора с начальником станции расхотелось встречаться со знакомыми и я решил пересечь небольшое поле, примыкавшее к ряду домов, в одном из которых жил отец. А раньше жил и я, пока в восемнадцать лет не отправился учиться в университете. Мать умерла пять лет назад, и сейчас до меня дошло, что в последний раз я приезжал в родную деревню на ее похороны. Мне трудно было представить, что она не встретит меня вместе с отцом в дверях маленького кирпичного домика.
Луг зарос лютиками и маргаритками, сгибающимися на тонких стеблях при каждом порыве ветра с болот. Воздух отдавал легким запахом коровьего навоза с примесью сырого торфа. Здесь я в детстве мечтал: смотрел в небо и представлял, что каждое облако — это ковер-самолет, на котором можно отсюда улететь в чужеземные страны, к новым лицам и пейзажам. Я стоял, вдыхая воздух, и еле сдерживался, чтобы не улечься в траву, надеясь, что время отмотается назад и я поднимусь десятилетним мальчишкой. Чистым. Невинным. Но вместо этого поправил на плече астрариум и продолжил путь.