И тоже это открытие, казалось бы, не имело никакого практического значения. Но уже через год было замечено одно чрезвычайно интересное совпадение.
Если в брак вступают резус-положительный мужчина и резус-отрицательная женщина, у них довольно часто рождаются дети с желтухой. Эта желтуха связана с разрушением эритроцитов, и пигмент из клеток выходит в сыворотку, окрашивая все ткани. Разрушение эритроцитов называется «гемолиз», а желтуха у новорожденных называется гемолитической. Иногда эта болезнь бывает очень тяжелой и дети умирают. Часть младенцев гибнет, еще не родившись, в последние месяцы беременности. Если отец и мать оба резус-положительны или оба резус-отрицательны, так сказать, «резус-одинаковы», такого осложнения не бывает. Не бывает его и в случаях резус-положительной матери при любом отце. В результате многочисленных наблюдений и исследований стало ясно — гемолитическая желтуха новорожденных вызвана резус-несовместимостью матери и ребенка, еще не младенца, еще плода.
Ребенок всегда наследует ровно половину своих признаков от матери и ровно половину от отца. Если отец содержит в своих клетках резус-фактор, то и его ребенок может его иметь, то есть быть положительным по этому признаку. Развивается же этот ребенок в организме матери, которая может быть и резус-отрицательной. Иначе говоря, плод с наследственностью отца вырабатывает резусный антиген, которого нет в организме матери, который чужд материнскому организму. Этот резус-антиген проникает из плода в кровь матери и вызывает у нее образование антирезусных антител. Антитела эти из организма матери попадают в кровь ее будущего ребенка, еще плода. Они встречаются с резус-антигеном в эритроцитах плода. Они склеивают и разрушают эритроциты. Плод либо погибает до родов, либо развивается гемолитическая желтуха у новорожденного ребенка.
Когда механизм развития этой болезни был понят, стало очевидным и громадное практическое значение открытия Ландштейнера и Винера. Возможное осложнение могли уже предвидеть, могли начать искать способы предупреждения и лечения его.
Вот так-то «чистая наука» 1900 года до сего дня дает практические результаты.
Индивидуальность превыше всего
В последние два десятилетия иммунологическая природа отторжения тканевых трансплантатов стала общепризнанной, и все аспекты процессов отторжения находятся под жестким экспериментальным контролем.
Весной 1969 года мне позвонили из студии научно-популярных фильмов с просьбой проконсультировать сценарий фильма «Руками хирурга».
— Это будет фильм о пересадке органов и тканей, — сказал Николай Григорьевич Шипковский, автор сценария, — и мы хотим, чтобы в нем все было правильно с точки зрения иммунологии.
— А вы думаете, что это так важно для фильма на хирургические темы?
— Конечно, ведь фильм посвящен не хирургической технике как таковой, а проблеме пересадки органов. Сейчас никто не сомневается, что главнейшим препятствием на этом пути является иммунологическая несовместимость тканей. Поэтому мы и обращаемся к вам. Фильм должен быть иммунологически грамотным.
Мне было приятно услышать признание значимости моей науки из уст писателя — человека такой далекой от иммунологии профессии. Чаще встречаешь людей, которые рассматривают трансплантации только как хирургическую проблему.
— Коль скоро вы так серьезно относитесь к этому, — сказал я, — давайте встретимся в субботу и все обсудим.
В субботу мы обсуждали сценарий. Не помню, сделал ли я какие-нибудь серьезные замечания, но я высказал несколько соображений о том, как иммунологизировать фильм, как показать реакции отторжения, какие клетки эти реакции осуществляют и как их показать.