В том же 1964 году шведский исследователь Карл Хеллстром ввел в науку новое понятие и, естественно, новый термин — сингенное предпочтение.
Обратите внимание, не открыл новое явление, а ввел новое понятие. И все-таки именно Хеллстром открыл его!
Так уж всегда в науке — важнее осмыслить, чем заметить. Одна из предыдущих глав называлась «Первооткрыватель в науке — понятие всегда условное». Помните примеры из нее? Несовместимость тканей при пересадках заметили многие, а биологическую (нехирургическую) причину несовместимости сформулировал Каррель. Иммунную природу отторжения увидел Холман, а открыл ее Медавар.
Хеллстром не первым увидел открытое им предпочтение, но первым разглядел его.
Еще до 1964 года американский иммунолог и генетик Георг Снелл заметил одну странность. Он пересаживал раковые опухоли от одной мыши другой. Раковые клетки приживали, и опухоль росла. Однако судьба пересаженных опухолей и животных была неодинаковой и подчинялась строгим закономерностям. Благодаря тому что Снелл работал на чистолинейных животных (кстати, он их сам и выводил), он разобрался в странностях и сформулировал законы. Это не литературная гипербола, правила Снелла так и называются: «генетические законы трансплантации».
По этим законам судьба подопытных животных складывается так:
1) опухоль растет и оказывается смертельной, если мышь, от которой она взята, и мышь, которой она пересажена, генетически тождественны (например, пересадка между двумя мышами линии А);
2) опухоль не растет, если пересадка ведется между мышами разных пород (опухоль от мышей линии А не растет на мышах линии Б);
3) опухоль одной породы (А) растет на детях мышей этой породы, каков бы ни был второй родитель (Б, С и т. д.). Иначе говоря, опухоль А растет на животных АВ, АС и т. д.;
4) наоборот, опухоль от гибридных детей АБ или АС не приживает ни на А, ни на В, ни на С мышах; АВ — только на АВ и АС — только на АС.
Эти законы иммунологически объяснимы. Приживают и растут те ткани, в которых не содержится никаких дополнительных антигенов. Поэтому опухоль А не приживает на мышах В. Опухоль АВ не приживает на мышах А — мешают антигены природы В; она не приживает и на мышах В, так как мешают антигены А. Все понятно. Чуждые антигены включают иммунные реакции. Накапливаются лимфоциты, агрессивные против клеток с чуждыми антигенами. Возникают антитела. Чужеродная ткань убивается.
Если же клетки А пересаживаются в организм А, этот организм не видит ничего чужого. Клетки растут и размножаются. То же самое происходит, когда клетки А попадают в организм АВ. Для него клетки также не содержат ничего дополнительного, чуждого: только антигены генотипа А, которые есть и в нем, ведь он АВ. Иммунные реакции не могут развиться — не на что, чуждых элементов нет. Вот тут-то, в третьем законе, и замечается странность. Опухоль А растет и в организме А, и в организме АВ. Но во втором организме растет гораздо медленнее. Иммунные реакции развиться не могут, но рост тормозится. Чем?
Вот из этой странности Хеллстром и сделал открытие сингенного предпочтения. Он показал, что это не особенность поведения опухолей, не частное явление. Это также закон. Во всех случаях генетически тождественная (сингенная) ткань всегда приживает, растет и размножается предпочтительнее, чем нетождественная (несингенная). Даже тогда, когда иммунные реакции против нее не могут включиться, как это бывает у гибридных детей, у облученных реципиентов или под влиянием препаратов, подавляющих иммунитет. Пересаженной чужеродной ткани жить трудно даже без всякого иммунитета в классическом смысле этого слова. Ей трудно размножаться и расти в чужом окружении.
Был 1965 год. В нашу лабораторию пришла молодая исследовательница. Пришла и попросилась в аспирантуру. Раньше она работала в другом институте и занималась вопросами замораживания и хранения костного мозга для пересадок. Однако ее влекли иные проблемы, связанные с изучением причин и механизмов несовместимости тканей, то есть проблемы трансплантационного иммунитета.
Всем сотрудникам лаборатории Лия понравилась.
Формальности… Экзамены… И в нашей лаборатории появился новый сотрудник. Я говорю сотрудник, а не аспирант, потому что Лия Сеславина уже многое умела. Ее не надо было обучать азам экспериментальных приемов. Можно было сразу начинать исследования. Помню, я спросил Лию: