Решиться зайти было страшно. Страшнее — только вспоминать свой финальный олимпийский заплыв. Но медаль, которую Рита спрятала в объемном кармане куртки и не переставала придерживать ладонью, не вынимая руки, неприятно обжигала и будто шептала «не твоя, не заслуженная». Рита боялась, что этот кусок металла станет костью в горле, жутким атрибутом, что извечно будет напоминать о несбыточном и провальном.
В самом начале олимпийских игр внутри деревни пытались поддерживать порядок и режим, но уже через пару дней атлеты перемешивались между собой, свободно общались, наслаждаясь возможностью обменяться опытом, и, пребывая за границей, пытались надышаться чужим, а потому невероятно сладким воздухом.
Спортсмены из стран, где свобода мысли, общения и действий была скорее мечтой, а не реальностью, и вовсе упивались каждой секундой, пренебрегая ночным отдыхом, особенно если соревнования уже были позади. Это дома ждали КГБ, «Штази», МГБ* и другие… Но здесь — свобода. Пусть временная и призрачная.
Зажмурившись, будто ныряя в воду без очков, Рита шагнула вперед. Три быстрых шага и она оказалась внутри. От неловких взглядов и вопросов спасло скопление спортсменов в холле, которые, судя по огромным спортивным сумкам и чемоданам, ждали автобус в аэропорт. Рита, предусмотрительно надевшая голубую куртку, на фоне немцев в их синей форме почти не выделялась. И если сначала обилие людей Платову обрадовало, так как давало возможность прошмыгнуть на жилые этажи незамеченной, то после осознания скорого отъезда, сердце, и без того слишком усердно гонявшее кровь, заметно ускорилось. Рите пришлось задержаться в холле, нервно оглядываясь по сторонам. В толпе людей Маркуса заметить было бы не сложно — высокий рост, выделяющаяся внешность и будто светящийся ореол вокруг.
Но его здесь не было.
Крепче обхватив пальцами медаль, Рита обогнула компанию спортсменов, ожидавших лифт, и побежала по лестнице.
— У меня с шестого этажа потрясающий вид, — внезапно начал делиться впечатлениями Маркус, остановившись возле окна гостиничного номера, оставаясь в спортивных брюках. — Здесь — совсем не такой. Сплошные машины, дороги…
Рита прислонилась обнаженным плечом к колючей, от неровно слоя краски, стене, пьяно и опьяненно ухмыльнувшись. Кто бы мог подумать, что Маркус Кальтенубер — такой? Способный отбросить весь мир ради мгновения. Ради взгляда в окно. Ради сравнения с видом из комнаты в олимпийской деревне.
Рита, не слушая его рассуждений, просто наслаждалась звучанием его низкого, убаюкивающего голоса и видом обнаженной спины в полумраке номера.
Говорить Рите не хотелось.
— А у тебя? — Маркус обернулся, но, столкнувшись взглядом с Платовой, тут же обомлел, теряясь, будто был школьником. Рита, оставшаяся лишь в светлом белье, была прекраснее любого пейзажа.
Говорить теперь не хотелось и Маркусу…
Оказавшись на шестом этаже, Рита огляделась по сторонам. Пустой коридор. Удручающе алая дорожка ковролина. Восемь дверей — по четыре с каждой стороны. Ломиться в каждую и предлагать золотую медаль — не лучшая идея. Ждать, пока Маркус решит выйти сам — тоже, потому как быть застуканной кем-то из сборной ГДР Рите хотелось меньше всего.
Рита сделала шаг, пытаясь прислушаться, в надежде услышать знакомый голос. И она услышала. Музыку. И тихое пение.
Отчего-то стараясь ступать максимально бесшумно, Рита сделала последние шаги до приоткрытой двери. Аккуратно обхватила пальцами ручку и потянула на себя, заглядывая внутрь.
Маркус, пританцовывая под музыку из портативного плеера, что одолжил у австрийских знакомых на пару часов до отлета, пытался собрать свои вещи в чемодан, валявшийся в углу комнаты в раскрытом виде.
— Забери мое сердце… Я слишком долго был одинок! ** — подпевал на английском он, стягивая с себя черную футболку. — О, я не могу быть таким сильным! Забери мое сердце, ты мне так нужна! — экспрессивно продолжал он на английском, точным броском закинув футболку в пасть чемодана.
Рита не понимала английского, а потому совершенно не понимала текста песни. Но была уверена, что слова волновали бы её в последнюю очередь, даже если те были бы русскими, потому что танцующий полуголый Маркус — заставлял забыть о том, что ты способна воспринимать хоть какую-то речь. И способна говорить сама.
— Дорогая, милая леди, ты живёшь без эмоций, — продолжал Кальтенубер, виляя бедрами, с которых приспустились синие спортивные брюки свободного кроя. — Прислушайся к своему сердцу! Поделись им со мной!
Рита сглотнула, а затем растерянно приоткрыла губы, наслаждаясь зрелищем, которым хотела бы ужаснуться. Рита хотела бы убежать, зажмурив глаза. Но Рита не могла отвести взгляда. Маркус танцевал так же впечатляюще, как и плавал. Движения сильных рук, отточенные, будто он и сейчас был в бассейне, но рассекал не воду, а воздух. Чуть заметные движения мышц спины, включавшихся в работу. Движения бедер, которыми Маркус, потрясающе плавая баттерфляем, владел изумительно…